Границе Европы и Азии

Очередной каприз- стриптиз
Природы южной наблюдая,
Он как мальчишка- лицеист,
К окну в надежде припадает.
Что небо снежный свой заряд,
В последний миг о землю грянет,
И на хрустящий рафинад
На тройках выкатят дворяне.
Морозный воздух опьянит
И опушит ресницы иней,
Взгляд юный в сани поманит,
Вот он в обнимку с героиней.
Кричит, да в спину ямщику:
« Гони за Дон! Пошли лихие!»,
Рванул шампанского чеку
И все вокруг в своей стихии!
Коням простор, ему восторг
И смех...

Вы не поверите в историю,
Жил при больнице Дед Мороз,
Любил стихи про лукоморье,
Лечил детей, давал наркоз.
Его в лицо никто не видывал,
Под маской белой день- деньской,
Такой судьбе чего завидовать,
Слеза француза под Москвой.
Он ждал метели седовласые,
Весь в серпантине карнавал,
Опять влезал в атласы красные,
К ним нос и бороду вязал
Она всегда встречала праздники,
В кругу подруг, вблизи Киркорова,
Глаза ее как два алмазика,
Смотрелась стильно, даже здорово!
Но до...

Давным-давно, прошло не меньше века,
Жил мудрый старец, Бога почитая,
Молился много, веруя - опека
Всевышнего, от бед оберегает.

Но иногда ему казалось странным,
Что на земле греха не убывает,
Так неужель молитвы и стенанья,
Высот Его, увы, не достигают.

Любуясь как-то на закат янтарный,
От дум устав, дремотою влеком,
Уснул и видит, Ангел лучезарный,
Обняв крылом, поднял над городком.

Чем выше вверх, тем тише гомон будней,
Ни голосов, ни пения, ни битв,
Лишь только звук...

Пришел в себя уже в палате, в глазах круги, катетер в вене
И персонажи в белом платье всё время двигались по «сцене».
А утром врач, по виду Главный, читал вердикт на редкость строгий,
Инфаркт обширный, трансмуральный, просите милости у Бога!»
Боль через сутки отпустила, незря муштруют эскулапов,
Душа общения просила, срывая с ртов беззвучных кляпы.
А их в палате было двое, как повезло его соседу!
Он у окна – оно живое, наверно с ним ведёт беседу!?
Его спросил, узнал про волю...

Не додали колену Данову
При разделе чужих земель.
Землемеру тогда поганому -
Плохо меряешь, перемерь –

Не сказала администрация,
Оформляющая разбой,
Когда вторглась евреев нация
В дом чужой как к себе домой.

Без удела оставшись полного,
Но в составе других колен
Племя требовала законного
Себе места на той земле.

Обделённое и лишённое
Затаило то племя боль,
Вроде как лицо приглашённое,
Не прошедшее фейс-контроль.

В Израиле колено Даново
Справедливость искало зря...

Дина, Лии дочь от Иакова,
От отцовских ушла дверей.
Все доверчивы одинаково,
Что касается дочерей.

Им узнать бы, как одеваются,
Крепдешин в моде, гобелен?
До каких частей прикрываются -
По лодыжки иль сверх колен?

Выйти в маечке обчекрыженной
Уже можно иль оплюют?
Не прикроешься - так бесстыжая,
Скроешь лишнее - засмеют.

Помышленья вполне невинные,
За такие в ад не попасть.
(То ли дело мужи былинные -
Им бы выпить да что украсть,

А увидев девицу стильную,
В рог бараний...

Захолустье! Захолустье!
Модной шляпы вытерт фетр.
Что художник смотришь с грустью,
Занавесил свой мольберт?!

Неба серая тужурка,
Плечи кутают холсты,
Вспоминаешь Петербурга
Обручальные мосты.

Знаешь, мог с картиной выйти,
Невский в миг остановив,
Подарив царю и свите
Красок пир, души надрыв!

Сколько раз хотелось плюнуть,
Взять купе, допить коньяк,
Да глаза у Девы юной
Не закончены ни как!

Вновь к портрету подступая,
Ищешь- ищешь, не найдешь,
И висит она слепая...

Беру французские духи, последний вздох «О ревуар!»
Вы восхитительно тихи, такой Вас видел Ренуар!
Прошел спектакль, пустеют ложи, и смолкли крики «Браво! Бис!»
Вы, славу вновь игрой умножа, к его твореньям добрались!
И, чуть расслабившись на кресле, раскрепостили его кисть,
Для красок солнечных воскресли, «А ну, маэстро, соберись!»
Перенеси очарованье, её сиянье синих глаз,
Чтоб через сотни лет сознанье, терял какой-нибудь из нас!
И стало полотно бессмертным, вновь чудо в цвете сотвори...

Каждый должен из нас так прожить,
Чтобы долго его Манифест,
Над землёй белокрыло кружил,
Чтоб хотелось припасть и прочесть.
Вновь мечталось услышать повтор
Этих рифм, усмиряющих быт,
И рванулась душа на простор,
Пусть мотор, надрываясь, горит.
Всё неслось на дыханьи одном
И затих, очарованный зал,
Восхищаясь певцом, как вином,
Вдохновенно горели глаза.
Каждый должен из нас так прожить,
Чтобы долго его Манифест,
Над землёй незабвенно кружил,
В степь летел как казачий...

Вот день опять сошел на нет,
Всё та же ночи панорама,
Ваш неоконченный портрет,
Вновь не попал в объятья рамы.

Не нахожу последний штрих,
Чтобы мольберт улыбкой ожил,
Стекло от капель дождевых
Дрожит шагреневою кожей.

Вина грузинского налью,
Присяду тихо у камина,
Вы не пришли, не уловлю,
Что мной при Вас так уловимо!

Наверно в этом весь секрет,
Чтоб с Вами быть, а не с портретом,
Снимать изящный сандалет,
Слегка запутавшись с горжетом.

И отпустив Ваш фаэтон,
Не...