Гранат

Как же тянет меня на Восток,
К тем местам. что мне с детства знакомы,
Там роняет миндаль лепесток,
По весне зажигаются склоны
От цветения диких тюльпанов,
Травы пахнут душистой росой,
Гор макушки от снежных тюрбанов
Ослепляют восторга слезой.
Ручеек тонкой змейкою вьется
Вниз сбегая,-чистейший хрусталь,
А вода обжигает, хоть солнце
Так нещадно. Резвиться кефаль.
В камышах на затонах озерных
Пеликаны ее стерегут,
До чего же хитры и проворны,
Сразу две подхватив на лету.
И...

По полям по перелескам стелется туман.
Прошуршит ли звёздный дождь,
наметёт ли снег.
Засыпает белый снег под скалой карман.
Там лежит, лежит давно, чёрный человек.

Дурно пах комбинезон, зверь не подходил.
Тихо кружится метель,
искорки, стекло.
Двадцать лет его прошло, больше не пожил,
и в том месте, где лежит, под скалой тепло.

Белый снег, белый снег, серая скала.
Посижу подле холма,
остывает стынь.
Много снега вокруг, хрупкого стекла,
и мороз нарисовал снежную полынь...

Снова мучает распря души,
Закрываю глаза в тишине,
И под вечер в холодной тиши
Что-то дальнее видится мне.

Промелькнет и сокроется лось,
Потревожив кустарник в лесу.
Где-то волк кровью глаз мечет злость,
Рык жестокий роняя в росу.

Шустрый заяц в зеленой глуши
Проскользнет серым комом в кусты,
И по-быстрому мышь пробежит,
Оставляя на почве следы.

Мальчуганы приходят на мель,
Ловят рыбу они налегке —
Семгу, щуку, сига и форель,
В нескончаемой Коле-реке.

А подальше, в...

Говорят, что часто дама
За рулём, как обезьяна,
С гордостью гранату держит
И кольцо руками нежит.
Вот скажи, как на духу:
Когда выдернет чеку?

Что статисты говорят?
Дамы много не шалят.
Умницы они красивы
И ведут неторопливо,
На дорогу зорко смотрят,
С зеркала глаза не сводят.

Вот попробуйте проехать,
Чтоб в столбы, людей не въехать,
Тени мягко положить,
Чёлку феном накрутить
И накрасить так ресницы,
Что бы каждый смог влюбиться.

В ушки вдеть златы серёжки
И браслетики...

сердце взорвано
гранатою прямо в точку.
верить
каждым кусочком мяса,
что это можно собрать..

мечта Пикассо
и хирурга-маньяка.

Последние строчки:
ВСЁ ТАК ЖЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.

Расставлены точки не-возврата
над каждою буквой "i".
Любое слово чекой гранаты
сорвётся, и – жди войны.

Взорвутся чувства, обрушат шквальный
огонь, и спасенья нет:
Тебе – по рельсам, а мне – по шпалам, –
идти на зелёный свет.

И рухнет небо к ногам беззвучно –
Атлантам не удержать
его на всякий пожарный случай,
Но случай изъела ржа...

Когда пели цикады,
и месяц струился сквозь ветви олив серебристым вином,
когда искры души листопадом
усеяли ткань остывшего поля,
я застал свое одиночество.
Когда виноградники полнились потом солнца,
и тучный шепот холмов оседал малахитом,
я принял обет созерцания.
Когда запад, налитый спелым гранатом,
обжигал взгляд долины и плавил ладони рек,
я взял на руки южный ветер
и отнес к себе в спальню,
под кровлю из тростника и соломы.
На ужин – миндаль, молоко и хлеб,
в ночь...

Афганистан – термометр души,
Плюс пятьдесят показывает стойко,
И оттого в классической глуши
Обоймы рифм я разряжаю бойко.(1)

Вы, авторы сценария войны,
Чего иного от афганца ждали?
Средь граждан разоряемой страны
Нас ПЕРВЫМИ ИЗ ВСЕХ оклеветали.

Нас обвиняя в собственной вине,
Вы грезили, что нас разоружили.
НО НЕ БЫВАЛО НИ В КАКОЙ ВОЙНЕ,
ЧТОБ РУССКИЕ ОРУЖИЕ СЛОЖИЛИ!

Кто испытает строк моих удар,
Тому нужды не будет уж в лекарстве.
Я вам припомню жаркий Кандагар
И реки крови...

Всесильный холод, нескончаемость дороги открылись в новом свете янтаря,
Там одиночества глубокие ущелья сверкали бриллиантовой дугой.
Апрель вспорхнул с ладоней растворенных, как мотылек души и чернь угля
В глазах моих налилась апельсином, густым гранатом, сочною лозой.
И жизнь, и смерть, и все, что им созвучно, все обрело подобие огня,
Его зажгла природой пылевидной сквозная рана – холода ожог.
Резина горизонта, ночи глубь, молчанье громкое пустыни, чернь угля –
Слились в один, в один...

Ушли командармы, комдивы, комбаты.
По ротным и взводным Прошлася с Косой.
Уходят, уходят, уходят Солдаты
Последний-за жизнь-проигравшие бой.

Уходят… Уходят… И с ними уходят
Разрывы снарядов и раненых стон,
И письма, которые поздно приходят,
И кары неправой штрафной батальон.

И проклятый день – когда холм удержали
«Наркомовских» втрое на долю пришлось…
Кому до Берлина дойти наказали
Не всем до санбата дойти довелось.

Уходят… Уходят… Уносят с собою
Солдатскую правду нелегких...