Градусов двадцать

Возле площади, у церкви,
Где пожарки каланча,
С красной крышей островерхой
Дом уездного врача.

День задался как обычно,
Никуда врач не спешил,
Саквояж собрал привычно,
Совершить обход решил.

Он степенно отобедал,
Обойти хотел больных,
Свежие купил газеты,
Навестил своих родных...

На дворе уже стемнело,
И расправлена кровать,
Быстро время пролетело,
Врач собрался почивать...

Но тревожно затрезвонил,
Колокольчик у дверей,
Есть ли кто-то в этом доме...

Купите мне в двадцатый век билет,
Я с удовольствием вернусь обратно,
Там золотки копили от конфет,
Все было интересно и понятно...

Там пахло теплым хлебом с молоком,
И небо было выше и синее,
Велосипед с трезвонящим звонком,
И детской дружбы не было сильнее...

Там первая любовь в девятом классе,
РОскошный бант и синие глаза,
Три самых главных слова в этой сказке
Мне не хватило смелости сказать...

Настал суетный двадцать первый век,
И я не молод, как когда-то...

Этой дороге здесь тысячу лет!
Машины оставляют всё тот же след.
Хотя на дворе двадцать первый век,
Вот так на Руси живёт человек.

Всё те же веками здесь лужи,
Хотя нет во дворе сибирской стужи.
Всё та же непролазная сейчас грязь,
Здесь машину замучаешься разгонять.

Хворост в колею придётся ложить!
Чтобы за трактором здесь не ходить,
А потихонечку путь свой пробить,
Да! Родную Россию свою не хулить.

За тысячу лет, по данной дороге,
Не было ДТП в смертельной тревоге.
Только...

1
А посреди густого леса
( Что был дремуч... и тем пугал! )
спадала, будто бы завеса...
и мрак, едва, ей уступал,
в мерцании...- лужайкой узкой,
на коей ( Здесь: манерой прусской! ),
свод, возвышаясь над землёй,
слыл укреплением ( Вдруг, бой! )...
и пусть, в столь маленьких размерах
( Зато, по правилам войны! ),
ведь состояло из стены,
а то - из вала, в полусферах,
и рва - приличной глубины
и, соответственно, длины...
2
За укреплением находилось
жильё..., нежданное в глуши...

Мы висели вверх хвостами
двадцать тысяч лет назад,
очень тесными силками
нас пленил коварный враг.
Забавляли мы округу,
оживляли серость скал...
Вот и здесь, моя подруга,
вместе ветер нас качал.
Скоро логовища пламя
наши перья опалит,-
пообедает певцами
гнилозубый троглодит.
Все же, кое что успели
перекрасить втихаря,-
оттого и не сомлели
мы в удавке дикаря.
Понижая чистый тенор
(чтобы тайну сохранить),
в дружелюбии священном
обещали рядом быть.
И когда коснулась жадно
нас...

Диспансеризация в России идёт...
Решили проверить русский народ.
Сколько осталось ему в стране жить...
Когда ж территорию он освободит.
Министр здравоохранения доложила...
На тридцать процентов Россия жива.
Хотя двадцать шесть процентов в группе риска...
Но это только из министерского списка!
А если правде взглянуть в глаза...
По здоровью нации... плачевные дела.
Сильных духом и здоровых уже нет...
Ослаблен у нации врождённый иммунитет.
Экологически чистого продукта здесь нет...

За прошедшею неделю...
Подсчитали в стране потерю.
Сколь людей в стране погибло...
Даже президента удивило.
Что бардак кругом в стране,
А он как будто в стороне...
Как вроде трудится, старается,
А бардак не прекращается...
Народ жалобами администрацию завалил...
Чиновник их на низ спустил.
В низах по кабинетам все закрылись...
От нарда своего там скрылись.
С народом общаться не хотят...
В креслах тёплых они сидят.
Оклады большие получают...
Ничего на местах не замечают.
Что в...

под человеческой политикой меняясь,
строй лесной жизни начал терпеть крах,
в зверей вселились паника и страх,
они чего-то вместе все боялись.

в то время старый жирный свин,
заметив у зверей вокруг смятенье,
и приняв для себя то за знаменье,
он обратился с речью громкой к ним.

щеками он своими громко шлепал,
взбираясь толстой тушею на холм,
желаньем к власти будучи ведом,
он на вершину водрузил всё ж свою попу.

со всех сторон на зрелище такое,
зверье сбежалось глядя изумленно...

Концерт. На знаменитую артистку,
Что шла со сцены в славе и цветах,
Смотрела робко девушка-хористка
С безмолвным восхищением в глазах.

Актриса ей казалась неземною
С ее походкой, голосом, лицом.
Не человеком - высшим божеством,
На землю к людям посланным судьбою.

Шло "божество" вдоль узких коридоров,
Меж тихих костюмеров и гримеров,
И шлейф оваций гулкий, как прибой,
Незримо волочило за собой.

И девушка вздохнула:- В самом деле,
Какое счастье так блистать и петь!
Прожить вот...

Словно вскрытая рана
прорывается
голубовато-серая кровь зимы
из-под сна заливных облаков.
Скрипка снега играет
двадцать четвёртый каприс Паганини.
Ветер застрял в ветвях
росписью по керамике.
Швейцары дорожных столбов
приоткрывают глаза,
анонсируя рыхлой суглинок ночи, где иней,
как лиманные лечебные грязи,
оцепляет больное сердце.
Аорта неба
качает холодный воздух.
Снег перевязывает буро-чёрные язвы
травы; на больное место
ложится кошка. Тоскливо.
Уютно поздно. Порознь со всем...