Град

Я изменилась сильно, как не жди,
Мне не вернуться к прошлой жизни.
Давно затушены в ночи огни
И город прошлого давно разрушен.

Не знаю, что со мной произошло, ,
Но на развалинах былого града
Построенному вновь быть суждено
Все то, чему я искренне так рада.

И с ветхого вокзала отбыл он –
Состав, наполненный остатком боли,
И вслед ему я помашу платком –
С печалью я прощаюсь понемногу.

В глаза смотреть я больше не боюсь,
Не страшно снова встретиться с тобою.
Должна сказать я...

Эхом боль отзовется в груди
На глаза упадет пелена.
И покатится градом слезинки
От того, что тобой я больна.
И хоть время идет и идет,
Не вернуть все назад никогда,
Я любить тебя буду всегда
Не зависимо на времена.
Осень будет, весна иль зима,
Может жаркое лето как щас.
Не забуду тебя никогда,
Ты со мною всегда на года..........

Линейка....Ряд....

Прямо и ровно,

в затылок один

за другим....

Первый - последний...

Одинаково - сходно....

Был или не был...

Исчез, словно дым...

Оттиск растаял

и нету в помине....

Как и не значился,

будто не жил...

Не обозначив,

конкретное имя...

След, не оставив,

в шеренге картин...

* * *

Яркие блики

в серости будней,

жарко взлетели

в искрах огней....

И отразились

в сером безмолвье,

мыслью живою,

градом Идей....

Сквозь слой бурелома,
Сквозь дебри сомнений
Прозревшие души
Идут к единенью.
Им небо дарует
Прохладные росы,
Серебряный бисер
Вплетается в косы.
Ни летние грады,
Ни зимняя вьюга
Не станут преградй
К познанью друг друга:
Единой семьи позабытого дома
Нам светит очаг
Сквозь развал бурелома.
В том свете далеком
Сливаются судьбы
В единый поток
Постижения Сути.

А не грех ли ты совершаешь,
что любовь ко мне убиваешь?
Что придумал себе другую,
Неземную любовь, неживую.
Что под градом обид не надломится,
Не несёт, как я, околесицу!
Не заплачет она и не взмолится,
Не смахнёт слезу и не взбесится!
...................................
Закопав любовь, ты поставил крест.
Но она с тобой, она рядом, здесь!!

Войди в мою печаль,Осень
Смой слезы мои теплым ливнем
Ты одна,кто с нежностью спросит
От чего вновь настигло унынье.
И севши на край у какого то пруда
Я ловлю пожелтевшие клена листы
И скрипы деревьев за спиной гулким стоном
Навеят пропавшие где то мечты.
И слезы как градом и нет сил закончить...
Постой!Я хочу еще жить
Но слов моих нет,
Их ветер уносит
Развеев навечно забыть

В граде Минске голос Градского
в душу лез с киноэкрана.
Струны рвал герой Киндинова.
Был герой смертельно ранен.
Ранен чёрною изменой, срублен саблею-бедой,
Загулявший, запропавший
парень молодой.
Мир картины романтичный,
поэтически условный
Ты душой не принимала,
твоё сердце билось ровно.
Ну, а я впивался взглядом
в глубину киноэкрана,
Был с героем вместе, рядом,
был, как он, смертельно ранен.
Нервы, что ли, расшалились?
Но уж очень были схожи
Две судьбы: его с моею...

Когда яблоко с ветки срывала,
ей послышался голос Отца:
«Только б это мгновенье не стало
настоящим началом конца!
До чего же ты, Ева, упряма!
Ну да ладно. Решила – срывай.
Только яблоко это Адаму,
заклинаю тебя, не давай!
Предложив угощенье такое,
превратишь ты барана в козла.
Ты разбудишь начало мужское,
а оно – средоточие зла!
Плод заветный в Адаме пробудит
неуёмный задор боевой,
и поверь: его тело не будет
никогда уж дружить с головой.
Зло в душе его возобладает
и собою...

Первые снежинки – выпали из неба.
Белые комочки – вылеплю из стужи.
Будет мне на память – сделанный из снега,
Маленький зайчонок – серенькие уши.

Солнечному свету – длинная дорога.
Будет много света – каждому достанется.
Мне не надо столько – мне совсем немного,
Пусть со мной зайчонок – от зимы останется.

В небо голубое – унесёт нас ветер,
Где уснули звёзды – от ночного танца.
С добрым утром, зайчик – мы одни на свете,
Снег весной растает – только ты останься.

Я тебя в ладонях...

Не клетка, мой дом, не темница,
но мучает, душит бессилье
и сердце в печали томится.
Мне, словно, подрезали крылья.

Я брежу свободным полетом,
я грежу заоблачной высью.
Дождь с градом сечет пулеметом
по окнам и путает мысли.

Без видимой внешне причины
все кажется однообразным.
День каждый мучительно длинный,
длиннее, чем ночь перед казнью.