Государство

В Украине казна пуста…
Россия кинулась помочь сполна.
Чтоб народ в ней не страдал…
Экономику страны там развивал.
Жаль, что простой народ страдает…
До сих пор видать не понимает.
Чиновник свою Родину обокрал…
Чтоб украинский народ в ней страдал.
Да! И богатые люди Украины не поняли…
Как казну Родины так быстро разворовали.
Смылись в Европу, - прекрасно живут…
Миллиарды свои там стерегут.
ФБР уморилось их там искать…
Миллиарды наворованные эти считать.
А самое главное не могут...

Когда кругом одна лишь грязь
И в нищете погрязли люди,
Не стоит долго рассуждать
О том, что было и что будет.

Ведь грязь сильна, когда она
Имеет силу под собою:
Многих тысяч милых глаз,
Давно прикрытых пеленою.

А ей присуще возрастать
До кашля, хрипоты душевной.
Как жаль, что душу обокрасть
Гораздо легче, чем материю.

И лишь тогда невмоготу
Ей станет жить на этом свете,
Когда мы скажем «хватит» и
Себя изменим и заветы.

Те, что твердили часто мы
В потугах жизни нашей...

1991 г.
Я как-то шёл в метро и заметил человека, который просил милостыню.
В глазах человека читалась отрешённость и скорбь, он не просил и не умолял жалким видом и призывным взглядом, он просто протянул руку.

Это, скорее всего, была вынужденная ситуация, в которой оказывались многие люди.
Добрые, простодушные люди оказывались за бортом жизни.
Нередко по наивности и доверчивости люди лишались и крова, и имущества.
Некоторых просто сокращали, и человек терял сам себя, так как такая...

Сторож Вова сидел от звонка до звонка,
И червонец он оттарабанил.
И в беседе со мной, захмелевший слегка,
Он мне душу нещадно поранил.

Говорил, что на зоне вполне можно жить –
МНОГО ЛУЧШЕ, ЧЕМ НЫНЧЕ НА ВОЛЕ.
Осуждённым вообще не пристало тужить,
И в тюряге нет места для боли.

Государство блюдёт пайку их и права,
И в обиду не даст арестанта.
Солженицына байка, увы, неправа,
Хоть и не был лишён он таланта.

Я же сердцем кипел: в новорусском бреду
Есть ли смысл в воспитанье, в...

Когда поэт красиво говорит,
Он дело своё делает умело.
Но коль политик только лишь трещит
И блеет в микрофоны пустомело,

А государство всё трещит по швам,
Народ исходит кровью и слезами,
То оценить его доверю вам.
Что стОит трёп его – решайте сами.

Красиво говорить – особый дар,
И он уместен лишь в устах поэта.
Но смешивать с блевотиной нектар
И правду с ложью – гнусная примета

Эпохи негодяев и лжецов,
Обретших власть, проливши крови реки.
Вот только Бог – Он метит подлецов...

Облапали ели небесные сини,
Берез хороводы кружат у дорог,
И дорог тому, кто родился в России,
Не пальмовый, а белоствольный колок.

Бел-камень горючий лежит на распутье,
На нем указатель далеких дорог,
"Налево... направо... вперед", а по сути
Мы ту выбираем, что выбрал нам Бог.

Нам Макошь прядет судьбоносную пряжу
При свете лампады Полярной звезды,
Медведицы звездные, спутницы наши
Хранят государство от зла и беды.

Жилище наполнил кулич ароматом,
Зарю разметелил малиновый звон...

Путин как раб! На галерах надрывается…
Для Матушки Руси он старается.
Правовой порядок в России навесть…
Чтоб сотрудник полиции… имел совесть, честь.
Милиция, доверия народа утеряла…
Вот государство её в полицию переименовала.
Отбор «жесточайший» в полицию произошел…
Чтоб криминал в эту систему не вошел.
Зарплату большую там всем добавили…
Привилегий сотрудникам прибавили.
Чтоб честно они в органах служили…
За порядком в России следили.
Но коль криминальную статистику взять...

Люблю страну, а государство не люблю.
Такой мой каламбур для иностранца.
И не понять ему любовь мою.
Даже если очень постараться.

Любовь земными мерками мерить нельзя:
Она не быт, не государство и не семья,
Не родина и не профессия.
Ей сосуда не подобрать,
Вне суда она, рока, закона и долголетия.

Любовь – дыхание древнего очага,
Что Двенадцать Богов вкруг Себя собирает.
Тьмою плавятся зеркала, закипает река Рукава,
Мириадами вечности сотканы Млечности.
С черной материей вечна борьба…

Вздох окна вглубь ядра, что зовется седьмым Небом.
Роза черная на паркете в доме Бога-Сириуса
И пурпурная мгла на рассвете...

Время эту печаль унесёт,
Никогда она не повторится.
Мелкий дождичек спину сечёт,
И в дымах пропадает столица.
Приезжал-то сюда не на век,
Ничего и нигде не нарушил.
Я совсем не замыслил побег,
А спасаю заблудшую душу.
Не крутой,
Но судьбы поворот,
Не большая потеря,
Но все же…
Что мне лязг Боровицких ворот,
Скрип калитки у дома дороже.
Уезжаю без взмаха руки.
Без рыданий и долгих прелюдий.
За воротами – все чужаки,
За калиткой – мне близкие люди.
Режут ночь тормозные скрипенья...