Горний

Колебания обесточенного чёрного света
падают приглушённо
на тусклые стёкла спальни.
Я перелистываю страницы ночи,
и слышу ноты, колокольчиками шагов,
продирающиеся ото сна.
Я узник музыки твоего обнажённого тела,
когда спелым гранатом
восходит румянец солнца
на глянцевой скатерти
сонного горизонта,
и ты плывёшь, очертаньем
бесплотного снежного облака,
по утренним сквознякам,
звонким горным ручьём
вбирая прохладу нового дня,
под радостный всплеск горящих ладошек
младенца...

Впервые Ксеркс увидел мир ночной
В приходе, византийскими камнями
Возвышенном, жемчужною трухой
Гербовник звезд троящем в тусклой раме.

И стройные в душе ряды зажглись,
И странные образовались реки,
Прекрасно освещенные, как высь,
Пространством, убивающим навеки.

Быть может, над водой Левиафан
Акафисты речет, молясь потиру,
Когда сквозь сон в астральный океан
Вплывает рак по лунному эфиру.

Быть может, разве лунные огни
Для иноков одних верхонебесных
Светятся и серебром горним...

Люди сгорают в огне кислорода
Люди горят и дымом исходят
Задыхаются люди, в мыслях, в дыму
Отчего же им плохо никак не поймут
А можно питаться лишь пищей духовной
И позабыть насовсем
Про скрежет зубовный
Без грубости мыслей и мяса прожить
Праной дышать и друг друга любить
Праной, что чище белого снега
Праной, что создана из горнего Света
Прана у каждого внутри отзовется
Она так щекочет, что сердце смеется
И вовсе не надо
Друг друга нам есть
Ведь есть в Мире солнце
И белый Свет...

Мы конусы огней соединить
Пытались, но окончились мытарства,
Сквозь тени бледноогненная нить
Сочится за Аид во славу царства.

Иль сочиво днесь Паркам оборвать,
Гранатовую панну отревожить,
Здесь царствие – так станем пировать,
Начиние затравленное множить.

Нам демоны сугатные хлебы
Исщедно напасли, чтоб веселиться
Могли черноизбранники судьбы,
Пока в любого ангел не вселится.

Пеющих востречай, хмельной Аид,
Веди в свое подземное склепенье,
Доколе ж Кателинам аонид
Испытывать...

Тихая мания величия, какие тут могут быть от-
личия и приличия, оставьте, бросьте как собаке
кости, представление (собралось, пазлов горсть),
начинается, на площади, клоуны, шуты валяют-
ся, (в пыли), случилось, удивляются зрители ра-
зинули рты, улыбаются, увилось, маскарад кар-
навалом, вам этого мало, фейерверк цвета, про-
шедшей зимы привет, а тут лето, мир раскрыт,
стоит на коленях, всё залито светом электриче-
ским (его плачем) этот лучше практически, де-
шевле, чем солнца луч...

Мы вершниками Бога были там,
Где сады желтеносные змеятся,
Погибших выводя к святым постам,
Доднесь на нас века смотреть боятся.

Звездами их проткнули небеса,
Под мертвым дуновением Борея
Мы вняли гробовые голоса,
Червей нешелковичных лицезрея.

Огнистых подводили нам коней,
Гермес тогда заравнивал дорогу,
По конусам немеркнущих огней
Стезя любая жаловала к Богу.

Элизиум пред нами отблистал,
Истаял Апокалипсис в подсвечных
Снегах, но пуст видений пьедестал,
Сервируют столы...

Стальной каркас. И глины злой шматок.
Клей ПВА. И вместо глаз
монетки.
Так делаются все марионетки.
Ты почитай инструкцию, браток.


Который век:
из пекла!… да в остуд…
И мне отцом был кнут. А мамой — палка.

И я — плясал…
я дергался…
я плакал…
на нитках, уходящих в Пустоту…


Да не дай Бог, тебе всю эту жизнь!!…
весь ужас… на подвязках и шарнирах…
и сцены — ненасытное горнило…
и нас всех — стеллажи… и стеллажи…


Но день пришел.
Я выпустил кишки —
всем...

Простого неба власяница
На плечи козьим пухом ляжет.
Ты свет вбираешь по крупицам,
Я след теряю тьмой овражной.

Многоэтажной тенью горной
Уляжется подол вечерний.
Святое небо, свет бездомный,
Сухие губы отреченья.

В травы душисто-сочный всполох
Опустится безмолвный холод.
Сквозняк в дверях, подъездный воздух,
И солнце падает щеколдой.

Рассвет вобьет каблук апреля,
В лазури, склянки звёзд заглохнут;
Здесь безнадёжно – только время.
На завтра – крепкий сон и кофе.

А я урюк сушёный
И пусть на вид невзрачный,
Я целеустремлённый,
Я тайный, непрозрачный.

В большом ауле горном,
Где разные народы,
В родном саду огромном,
Я рос – дитя природы.

Я был отличный малый,
И все меня любили.
«Красавец небывалый!»-
Мне так и говорили.

Во всём держал я марку,
Совсем не знал печали.
Всевышнего подарком
Меня тогда считали.

Я вырос добрым, сильным,
Подобно Прометею.
Старался, что есть силы
И знал, что всё сумею.

А жизнь промчалась быстро.
Не...

когда приснится белый слон –
чудесное знаменье –
капель умаслит крыши склон,
и вспыхнет вдохновенье,
я напишу тебе пейзаж
из акварелей бренных,
про то, как бог задумал нас
из сумерек нетленных;
я зачерпну тебе напев
из звуков запредельных
и поднесу к губам ковчег
алмазных сутр бесценных;
я жажду утолю легко
туманом горным, алым,
и озарение сверкнёт
в дому твоём усталом;
душа-подвижница скользнёт
по лабиринтам ярким, -
миры запущенных садов
во сне реальном – явны:
увижу...