Горная лаванда триолет

Я видел редкий сон – под кроною небесной
Полярная звезда и яркие лучи
Несли пучок со льдом, нейтрино и жар-птицей,
И те судьбой резвились, дерзали, как могли…

Ещё увидел то, как молодую ветку
Живительным лучом пристрастили они,
И ветка, мол, родник, внушительною лейкой
Излила благодать в окрестные сады…

Я выглянул в окно, над удалью телесной
Одинокая луна, её магнитные лучи
Тянули воз с умом, человечеством и песней
Туда, где колыбель на разные лады…

Страшным гложет сон – под...

Моя судьба… да, нелегка…
А жизнь извилистой дорожкой,
Петляя меж камней и кочек,
Опять манит за облака…

Бывает все – тоска и боль…
Оскалом черным встретит пропасть,
Но кулаки сжимаю в кровь,
А в сердце все кипит от злости…

Вокруг непроходимые леса
И скалы спят, укрывшись тучей,
И только дикий волчий вой
Разносится средь горной кручи

Скользит нога, и сил уж нет,
Мне кажется, уже не встану...
Но поднимаюсь вновь и вновь,
И веру в счастье не теряю…

Пробилось солнце… средь...

В купальне рябиновых зорь,
В фиолетовой снежной вечерне
Обнаженной зимы,
Ветер-вор
Поливал тишину,
И одежды
Обрывал с озябшего неба,
Унося облака в дальний стан.

***
Хлопком туман вышивает
На озере Пхеватал,
В прозрачную гладь
Отражением
Падает горный аврал.
Сведение
Неба и тверди подлунной
В пространстве безвременья.


***
В Долине смерти
На дьявольском поле,
Песчаные дюны ласкает
Лунная ночь.
Безжизненным морем
Смотрит сухая
Природа
В глаза подсвеченной...

Знать - судьба, ну что ж, простите, дорогие!
Уезжаю я на долгие года.
Ждут места меня далёкие, другие, -
На посёлки променяю города.

Свежим ветром пролечу по бездорожью,
Где растёт трава: полынь, репей, бурьян.
И дышать я буду очень осторожно,
А то вдруг от кислорода стану пьян.

Лесосплавом прокачусь по горным рекам,
Синей птицей пролечу я над тайгой.
Ощущу себя совсем не человеком:
Зверем, камнем или, может быть, водой.

Тихой рощей иль жестоким ураганом,
Чем-то целым иль...

Военной строгой тайны я, поди, не выдам –
Ведь пронеслись немалые года.
С Якушиным Серегой, интуристским гидом,
Служили в «партизанах» мы тогда.

Давай с тобой, Серега, три декады сбросим,
Вновь молодо вглядимся в суть вещей.
Палатки на поляне в окруженье сосен,
Атака небывалая клещей.

Погоны лейтенантов на бэушной форме,
Антенны, устремленные в зенит...
Печенье в офицерском доппайке по норме,
Комарик подлетающий звенит.

Ударила Серегу вдруг судьба с размаху:
Покинул мир земной...

Земля трепещет. По эфиру катится
гром из края в край.
То Божий глас. Он судит Миру:
«Израиль - мой народ внимай!»

Израиль, ты Мне строишь храмы
и храмы золотом блестят,
и в них курятся фимиамы,
и день, и ночь огни горят.

К чему Мне ваших храмов своды?
бездушный камень, прах земной.
Я создал Землю, создал воды
И небо очертил рукой.

К чему огни? Не Я ль светила зажег
над вашей головой. Не Я ль,
как искры из горнила,
бросаю звезды в мрак ночной.

К чему Мне злато? В...

В дорогу... Надежда, веди!
Оставшиеся, поднимите
Бокалы за тех, кто в пути...
И ждите. Молитесь и ждите...

Ян Налепка

Летят года над тихой Садгорой...
На кладбище среди мещан окрестных
Лежит, дождем оплаканный, Герой
Советского Союза – не из местных...

Ян Налепка – словацкий капитан,
А ранее – учитель в школе сельской...
Смерть на войне гуляет по пятам...
Он, мертвый, горд: от пули пал немецкой.

И это означает, что врагу
Не шестерил, не заключал с ним сделку....
В упор...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

У подножья крутой горы
вороной остановит бег,
плечи скал как мечи остры,
но не тает под Солнцем снег,
вороной побелел как мел,
в гору выедет белый конь,
только тем, кто как голубь бел
не грозит золотой огонь,
размыкаю я грозный круг
и летят надо мной, летят
белый голубь, мой добрый друг,
черный ворон, мой древний брат.

У обрыва с высоких скал
Белый конь остановит шаг,
стрелы света слетят в провал,
но не тает подземный мрак,
оттрубит золотистый горн,
путы тьмы разомкнуть...

Однажды, в размышленье погруженный
я испытал желанье закурить,
и видел я: во мраке подсознанья
ехидный глаз зажегся, голова
змеиная из мрака проступила,
дразня меня раздвоем языка,
но размахнувшись, мощно я ударил
в прищурый глаз, и тут же, отделившись
от телесов, глава преобразилась
в подобье жабы
и ушла в глубины,
и вместе с тем желание исчезло….

Однажды, в размышленье погруженный,
почувствовал я в сердце чистоту,
и видел я: душа моя сидела
на каменной ступени; белым светом...