Горланить

История должна учить? -
В мире считается Наукой?
А, если, вовсе, – не наука,
Кто сможет шлюху уличить,
Или, по-русски, - замочить,
На Русь завезенную суку?

А, если, - Лже? - Кто шлюхе руку
Лже-историческую, суки,
Сможет по-русски отрубить,
Взятой АН, блин, на поруки:
Топор, голгофа, мирно слить
До капли кровь, после прорухи…
В центре Москвы, и, не под мухой,
Закамуфлированная прыть,
Возле Кремля, в лице порнухи…

И, не из-за какой-то Мести,
За Настоящее, в подтексте...

Сколько их, на белом свете,
Удивительных профессий!
Есть профессия уже -
Патриот с приставкой "ЛЖЕ".

Сам собою он по жизни,
Как гнилой картошки дух.
О любви своей к Отчизне
Все горланит, как петух.

Да, горланит он неплохо,
Плохо только - на беду,
Брешет истово, до чоха,
Сеет хаос и вражду.

Сводит лбами, мутит минус,
Полошит честной народ...
Все ништяк, а главный стимул -
Пачки толстые банкнот.

Насаждая в нем раздрай,
Любит он родимый...

Блестят под стеклом ноября суетливые рыбы,
Искрится замёрзшая речка, спокойно и гордо.
Прозрачная наледь со временем вырастет в глыбу,
И солнца лучи не пробьются в холодную воду...

Вот так и у нас - вроде ссора не стоит разрыва,
Но мелкий пустяк превратился в скандальную стычку.
Враждебный костёр, ты по дури сама запалила,
И вспыхнул огонь, пожирая последнюю спичку...

И вспыхнул огонь - мы ругались как вредные дети!
И били об пол, не жалея, цветочные вазы.
Какой то пустяк...

Лето.
Летнее…
Флаги. Языками к ветру. Небо.
Бантик на голове. Солнце. Пропитанные лучезарностью
мы не играем в детство.
Мы им наполняем воздух.
Играет тепло на ресницах
детских,
наивных,
нежных.
На мгновение мы остановились "щелкнуться"
и побежали дальше, может быть ссориться, а может смеяться без фальши.
Господи,
неужели так безмятежно "щелкнутые" на фоне того,
что ныне играет роль настоящей церкви, это мы сейчас упираемся в строчки
и скользим взглядом, и проникаем...

В городе Багдади* —
праздник. Пей — не хочу!
Вино — рекой,
и тамада — мастер.
Здесь не ждали,
что я прикачу,
а я нагрянул.
Нате вам, здрасьте!
Мне рады. Еще бы —
кровная ведь родня.
Горланят: чаще надо,
таких встреч ради!
Увы, отвечаю,
жизнь бросает меня
куда угодно,
но только не в Багдади.
"Тави даманэбэ**!" -
кричат в ответ.
"Дэда-мица шэни,
ар дамавицгдэ***?"
И глаза слезятся:
то ли свет
бьет по мне, то ли стыдно
- шлялся где…
Но тут тамада
произносит...

Нет у нас Родины,нету и племени.
Мы изгои на этой земле.
Привыкаем к пространству и времени.
Недопитый стакан на столе.

Нам свобода далась от рождения!
Водку пьем,за свободу кричим!
И сейчас, и в момент сотворения-
Нет судьбы, кроме той, что творим.

Наливай! и молчать перестанем!
Крикнем так,что б услышали все!
Пей мой друг!А потом по-горланим-
Как по взлётной рванем полосе.

Вырывайся с убого мира!
И беги от назойливой тьмы!
Наливай! Наплевать что смутило-
Это пир во время...

Засыпают туманы в распадках,
Изумрудными звёздами ели.
И струится дымок над палаткой -
Синей птицей в таёжной артели.

Снится жирная птица удачи,
Через кроны крадётся зарницей,
Управляет душою незрячей,
Обещает восполнить сторицей...

...Где-то там далеко, на морском берегу,
...Моя женщина нежится томно,
...Я ушёл налегке южным ветром в тайгу
...Просто жить не хотел экономно...

В облака улетает, смеётся
И пикирует на ночь в кострище,
Отчего ей со мною неймётся?
Вот поймаю...

С этой Ирой просто муки –
Никогда не моет руки,
За столом горланит смело:
"Ваша каша надоела!"

И сказала мать ребёнку:
"Отвезу в комиссионку!
Те, кто кушать не хотят,
На прилавках там лежат."

Тут Иришка испугалась,
Огорчилась, разрыдалась –
Разве видано на свете,
Чтоб в продаже были дети?

Стала девочка Иришка
Очень тихая, как мышка.
Маму стала слушаться,
Каша стала кушаться.

А недавно во дворе
Рассказала детворе,
Что помимо круп и мыла
Мама братика купила!

2007 г.

Пахнет разогретою травою,
тиной из мелеющей реки.
Солнце сыплет крошкой золотою,
зажигая блики-огоньки.

Птицы ошалевшие горланят,
и звенит в восторге мошкара.
Ветерок резвится, хулиганит.
Лето – ты чудесная пора!

Разметаться б в этом разнотравье,
обхватить руками этот лес
и смотреть, смотреть, смотреть часами
в синеву распахнутых небес!

Искупаться б в солнечном пожаре,
в зелени распаренной, густой,
а потом заснуть в хмельном угаре,
выпив терпких запахов настой!

Я памятник ваял рукой проворной,
К утру его разрушила толпа,
Горланя: - тут тебе - не дом игорный,
Сатиру, видишь, вздумал он крапать!

Я встал, чеша затылок у развалин
Былого обелиска моего,
Подумав про себя: - Наивно, парень,
Искать своё с поэзией родство.

Неужто доказательств не хватило –
До лампочки всем мир твоей души?!
Обида, накатив, вдруг откатила,
И, словно озарённый, я решил

Уйти от побуждений быть понятным,
Найти ключи от собственных оков.
Стереть с души плевков...