Горький

Мне озноб не мешает любить тебя.
Как и пуля, застрявшая в сне –
Не мешает лететь в те события,
Где мы рядом сквозь слезы и снег.


Мне разлука -
не может -
ласкать тебя -
запретить
в наших письмах шальных.
Пусть по бревнышку космос раскатится,
Мы роднее с тобой всех родных.


И не важно – хоть в полдень, хоть полночью
По рецепту судьбы иль врача
Я приду к тебе наново плотничать,
И быть рядом.
И сердцем стучать.


+


Согнутые в коленках губы... (1978)


Подхожу к...

Вновь сумрак вечера стирает краски дня,
Сознанье возвращается на край вселенной....
И мысли расползаются, меня с собой ведя...
К истокам размышлений откровенных....

Я закрываю в темноте глаза...
Душа мерцает растворяясь в вязкой тишине
Мне начинают открываться чудеса...
Я замираю в этой чёрной глубине...

Мой разум попадает в странный мир
Там всё не так, там всё иначе,
Отсутствуют понятья верх и низ
И различить где свет и тьма там непосильная задача...

И впереди в сиянье не...

Распугал дождь людей, и небо
Изменило свой цвет. Увы,
Может это не та планета
На которой мне дарят цветы?

Притворяться. Как я устала
Притворяться везде для всех!
Мне так тошно от карнавалов
Где лишь есть лицемерный смех.
Знаешь, я ведь совсем другая,
Если б кто-то узнал меня.
Человека печальней не знаю
Чем улыбчивая Я!
Если б кто-то всмотрелся в улыбку
Пусть и искреннюю для всех…
Если б понял кто, что закрыта
Я открытостью! …Горький смех…
Мне не нужно ни слов, ни признаний...

1
А вот теперь-то, Мой Читатель,
я, позволения попросив
( хоть и труда сего, создатель ),
суть объясню, в Стихах излив…-
и то, для тех, кто нить сюжета,
забыл давно ( О…, жизни Лета*! ),
а может, и совсем не знал,
презрев А.С. оригинал…
Но к обстоятельствам ( по теме )
вернуться если, повесть чтя,
то рассказать, пора, не льстя,
о главной, в общем-то, дилемме,
Дубровский - в коей - в меру сил -
себя - в француза превратил…

* - Лета - ударение на первом слоге, ибо
речь о реке...

I. Есть сила молчанья

* * *
Мои великие затишья—
Сиденье у незримых ног,
Когда неслышимое слышно,—
Продли их Бог... продли их Бог...

Мои глубокие безмолвья
У моря на краю земли.
Когда почти не плещут волны,—
Продли их, Господи, продли...

Мое блаженное успенье –
Успенье мук, успенье вин,
Когда меня все мене, мене
И, наконец, есть Ты один...

* * *
Запрятаться в келью, зарыться в берлогу,
Спуститься к вселенскому дну,
Быть самою маленькой ракушкой Бога...

Какой национальности душа?
Какой ей ближе цвет волос?
Смешно? А, почему, тогда спешат
Поднять о разности вопрос?

А, почему, тогда кричат:
"Мы в целом Мире лучше всех".
Когда такое говорят
Во мне всегда лишь горький смех.

И, если, в чём- то ты велик -
Скорее поделись с соседом.
Всем расскажи, чего достиг,
Пусть будут общими победы.

Национальность нам дана
Прекрасное дарить другому.
А мы? Чуть что, скорей война.
Приносим смерть чужому дому.

У всех народов горе есть
И...

...И всякая слава, и всякий почёт
Умрёт под завистливым взглядом...
На что ты надеешься, что-же ты ждёшь?
Ты сам себя в славе ограбил...

А слава похожа на горный поток,
Который исчезнет, когда вдруг исток
Иссякнет под каменным градом.

После триумфа и лавра в венце,
После парения под небесами,-
Горький осадок пребудет в душе
И в этом повинны мы сами.

Что-же мне в славе и что мне в любви?
Осталась лишь слёзная пена.
По ней я скольжу, как по склону...

Адреса…Адреса, телефоны,–
Расфасованы в книжке моей.
Может кто-то напишет, позвонит:
Кто-то позже, а кто-то скорей.

Но один не позвонит мне номер –
Не услышу привычный звонок,
Как упрек голос близкий уронит:
«Почему не заходишь, сынок…?»

Знал заранее – будет такое,
Но не ждал, что так близок конец,
И что сложное станет простое –
Сменит адрес навечно, отец…

Не вскричишь, зажав трубку в ладони,
Не попросишь прощенья. Сейчас,
Снова слышу звонок телефона
В этот...

Днепр за туманом,
Перед ним
До боли голые каштаны.
Листвы осенней серый дым
Объединяет наши страны -
Здесь погребальные костры
Хоронят осень так по-русски.
Здесь злою памятью остры
Андреевский и інші спуски.
Здесь поворотов череда,
Здесь, как в судьбе, сплошные горки.

Забыть... такая ерунда...
Не слезы, дым всего лишь горький
Мне ест глаза -
Напрасно дразнит,
Я жить умею не любя.

Провинциален, скучен, грязен
Осенний Киев без тебя.

Тяжёлая лира, ложащаяся на европейскую ночь, на изодранное сознание
ночного Парижа; тихий ад, поднимающийся в первоначальной
стройности, строгости, и, падающий вниз головой в мыльную пену прибоя;
не видно ли Вергилия за плечами – нет –
лишь наэлектризованное одиночество, седое,
жёлто-бледное, всезнающее, как змея, вслушивающееся в правду стекла.
Свобода души – против чуждого мира, против болезненного огня
плоти, изъеденной холодом, туберкулёзом, раком, фурункулёзом;
жёсткая койка...