Горький

Ты за любовь наказывал,
Любила не тебя.
Детьми родной мы связаны
На долгие года.

Ушла,любовь та прошлая
И ей возврату нет.
Прошли уж воспоминания,
Оставив горький след.

Спасибо Тебе,Господи,
Что дал узнать любовь.
Иду по жизни с нею я
И счастье со мной вновь.

Дарю любовь я деточкам,
И внучикам дарю.
И за любовь я Боженьку,
Опять благодарю.

А сердце ласки требует,
Душевной теплоты.
Ушам словечка сладкого,
Глазам огня любви.

Ты за любовь наказывал,
Любила не тебя...

Любовь меня
своим крылом коснулась,
И проложила в сердце горький след.
Ты, уходя, мне молча улыбнулась,
И вот теперь тебя со мною нет.
Была любимой, стала мне чужая.
Теперь тебя я не смогу обнять.
Моя любовь по-прежнему такая,
Но ты не дашь себя поцеловать.
С другим в тиши
ты счастливо смеёшься,
С другим в тиши
не вспомнишь про меня.
На сердце боль,
что больше не вернёшься,
На сердце боль – ты больше не моя…

Лишь миг ты меня любил
Лишь миг поцелуй был сладок
Но быстро про все забыл,
Лишь горький в душе осадок

Быть может ты видел лишь взгляд
И чувствовал только губы,
Но сыпал мне в сердце яд
С улыбкой лукавой Иуды

И выпив всю жизнь из уст,
Ты злобно сказал: "Безвкусны"
Стекла под ногами хруст
Не больно терпеть, а гнусно.

26.01.1997 г.

Ночь и тьма,ни зги не видно.

Только слышно как впотьмах.

У совы,истошно взвизгнув,

Мышь оставит жизнь в когтях.

И пищат мышата в норке,

Маму-мышку не найдя.

Долго будет писк их звонкий.

Душу рвать , тоску будя!

Лес их горе не задело,

Мышь лишь пища для совы.

Как всегда о счастье пела,

Утром птица средь листвы.

Так и мы - нужны кому то,

Кто то любит нас и ждёт.

А уйдём - всё так же утром

Птица радостно поёт.

Сострадания желаем

В трудный час себе...

Оказался сон твой нехороший в руку.
Вещим был для нас, такая вот беда.
И скажу спасибо жизни за науку.
Буду верить снам теперь хоть иногда.

Только толку верить если не исправишь,
Если сбудется всё то что сон сказал.
Верь ,не верь — счастливее не станешь,
Если горький сон нам правду предсказал.

Знаешь что — давай договоримся :
В снах своих плохого не смотри!
Ведь когда они сбываются мы злимся,
Так нельзя — ведь мы хорошие внутри!

Всё же сны за нас решить всего не могут,
Надо...

Марина-джан Бурмистр-заде
Сходить задумала в биде.
Уж в неглиже она стоит,
А там Валера-сан сидит,
Снимает почечный колит
И так Марине говорит:

«Марина-джан, с таким заде
Вы не поместитесь в биде.
Ваш зад могуч, пахуч и дюж,
Его обмоет только душ.
Чем зря на тазики пенять,
Вам ванну следует принять.
На аппетитный ваш валун
Глаз пялил не один шалун,
Но сделайте, чтоб ваш утёс
В той ванне кафель не разнёс».

В ответ ему Марина-джан:
«А сами вы Валера-сан
С какой нужды как...

Не помню цвета глаз его из яшмы,
Не знаю вкуса его тонких губ...
Но с той закрытой в ценре телебашни
Я только с ним упасть смогу.

Полуденные облака, ну как назло, похожи
На твой любимый белый шоколад.. А я лишь горький ем.
Ты скажешь:"Ну и что же?"
В чай сахар, не кладу, а ты ведь был бы рад...

А милые слова:"Я ведь любила.." - фарс.
Весна, кино, цветы обманывают нас.
Как трудно уследить за птицей в вышине..
Вдохнув грозу.. прошу.. подумай обо мне.

Осень. Ветер. Дождь. Дорога.
По дороге я иду.
Мне бы отдохнуть немного,
Но ночлега не найду.

Темень. Слякоть. Ни пригорка,
Ни одной живой души.
Лишь дорога да хлеб горький,
Хоть спеши, хоть не спеши.

Нудно. Зябко и тревожно.
На ногах – по пуду грязь.
Пробираюсь осторожно.
Не споткнуться б, не упасть.

Вот куда бреду, не знаю.
Нет надежды, что в пути
Я защиту повстречаю
Ни от ветра, от судьбы.

А с судьбой своей не спорят.
Мне ж судьба: вперед идти,
В одиночестве и горе...

Однажды в Ялте, классик наш Куприн,
Взяв коньяка на грудь полтыщи граммов
В кругу друзей и дам, конечно, прим,
Царю решил отправить телеграмму.
Все думали, Маэстро пошутил
И юмора случилось недержанье,
А он на телеграфе отбомбил
Депешу вот такого содержанья.
« Прошу вас, Государь, приняв посланье,
В минуту меж обедом и парадом,
Немедленно отправить приказанье,
Навеки Ялту сделать вольным градом!»
И ниже под написанным шедевром.
Недрогнувшей рукою подписался,
Знал не доходит почта...

Укутавшись в тени прикрытых ресниц,
Почти понимаем, как призрачно любим.
И жизнь, что симфонией бешеных птиц
Проносится рядом, мы вряд ли забудем.

Так много вокруг беспорядочных слов,
В душе оставляющих горький осадок.
Но, если ты в небо подняться готов,
Лишь крылья раскрой и наплюй на порядок.

Ну, если готов, я тебя научу.
Мне может и счастья другого не надо,
Чтоб голос твой звонкий услышать («Лечу!»),
И тихо забыть, что когда-то был рядом.