Гонцов

Сердце!
Скажешь ли?
Где?
В какой дали?
Отцвели деньки не видать ни зги.

Затуманил мрак Русь цветущую
Чёрный враг прополз - в кровь поющую

Постамент гробниц,- даль зловещих лет
Оправляется в траур чёрных лент

От узнанных, не угнанных, не забытых, не слепых
Просыпается награда грозных дел твоих святых

- 1 -

От монгольских злых оскалов, дым костров от коих вился
На равнинах тучных пастбищ ворон, смерти – жизни, объявился

Вообразил себя владыкой, этот, узких глаз...

.... таинствен путь ....
… да и к тому ж, пока что,
Гены-цепи динозавров, частью в рясах, тут
И всё пытаются меня доисчерпать,
Но всё никак…, но мрут....

Впрочем…, ины из них,
(кто змия «баловал»- Ха жёг огнём),-
И, в рай летят!
И получают, то чего хотели тут, торжествено-,
Но, - там, вВерху дано принять…

К счастью не без того…, но больше в Эпосе…
Не о досто(а)инствах, но о подменах…
Реально-голо, и, о скрытых лжами, Ведах…,–
Потом, в догматы принятых, сюжетах

Но, неки, над...

Не выставляя чувства напоказ,
Под музыку мелодии старинной
Несётся древний маленький баркас.
У берега обрыв зияет глиной.
В волнах сиянье, полная луна
Струится рябью в водах затаённо.
Спешит баркас. Подлунная страна
Своих гонцов отправила влюблённых
Повсюду. И гармония звучит,
Чтобы царила истина вовеки.
Луч чистоты все беды растворит,
И счастье улыбнётся человеку.

Пятьсот седьмой опус

Нас ли ждали к эдемским столам,
Антиохия тех ли взерцала,
Шелк порфирный вился по углам,
Днесь его источают зерцала.

Ванных кафель распишет изверг
Ядом розным, жасминами Ханны,
Се порфировый чистый четверг,
Все пием здесь, хотя недыханны.

Ах, тусклые оставьте мелки,
Аониды, по мраморам этим
Чернь и могут лишь бить ангелки,
Нимбы коих мы всенощно цветим.


.Пятьсот восьмой опус

Что рыдать - отзвучали пиры,
Источились фалернские вина,
Вместо севрской...

Одарила страданьем сполна
Опоила до пьяна без вина
Не сказала что за дверью стена
А внутри идет большая война
Не ложила на весы нашу боль
Жгла надежды словно осенний лист
И была как безразборная моль
Разводила в душах гниль-пессимизм
И была как безглубинная тьма
И играла свою главную роль
...И сводила безголовых с ума
Эта роль ее была как разбег
Выбрав в качестве Мишени,планету Земля
Манекеном ее стал Человек
И по черному все Божье любя...
Глядя ласково,кричала:Ком Бэк...
И...

ЯКОВ ЕСЕПКИН

ЭФЕМЕРИДЫ

• «Самиздатовские книги Есепкина стоят литературной респектабельности всего Серебряного века. Это величайший эстетический парадокс.»
С. Волков

XI

Вишен с пудрою звездной к столам,
Диаментов порфирных июля,
Мы угодны ль еще зеркалам –
Соваянья меловые тюля.

И смотри, как вольготны оне,
Бесноватые червные Цины,
Ведьм ланиты в мышъячном огне,
Точат хлебные мыши терцины.

Что, ди Грассо, могли унести,
Золотые путраменты, небы,
Виждь, сегодня точатся...

Вот как тут быть? Кем нам прослыть?
Спросил солдат у генерала.
Как сделать так, чтоб жить и быть?
Двойник задал вопрос оригиналу.
Как можно делать так, что быть и не казаться?
Спросил нахал у президента из канала.
В ответ звучит совет: « Чтоб с вами разобраться, то нужно на людях там показаться!»
Не быть сейчас, то значит, что сегодняшнего не стоит и касаться.
Тем нужно сделать выбор малый, кто между быть, не быть сам сидит усталый.
Не ройте же друг другу ямы, чтобы потом вам в бытии не...

Свежеет... Ветер в парус. Добавляя горечи,
слеза упала на язык, иль из волны моская соль?
Плевать на все морским богам, не зная горя чьи,
гонцы бегут к брегам, где ждет меня в слезах моя Ассоль.

Изодраны в лохмотья паруса и тянется
Рукою шкипер, из петли на рее,- указать нам путь.
Штурвал вращая, босоногий юнга пялится
своей судьбине в пасть... увы, ему уже не отвернуть.

Дырявые ботфорты липкой кровью залиты,
как одиноко из груди торчит кинжала рукоять.
Да, он был прав - она...

Медленно таяли звёзды во мгле ночной.
Тьма наступала решительно, неотвратимо.
Люди дрожали от страха, воняло войной.
Девять драконов летели над городом. Мимо.

Девять драконов, чья сила стихиям ровна,
Чья шкура прочней, чем доспехи из стали.
Их боялся король, их боялась страна.
Уже мёртвые в пропасть упали.

Вдруг куда-то луна испарилась с небес,
Городские дома задрожали.
Великанов толпа и Ярун - полубес
От кого-то куда-то бежали.

А хранитель ворот несговорчивый сфинкс,
Тот, что...

По смерти Саула, фигуры сакральной,
Давид, разгромивший Амаликитян,
Вернулся в свой город чуть провинциальный
И был в Секелаге два дня.

На третий к нему прибегает из стана
Саула беглец с прахом на голове
От, якобы, горя - немытый, весь драный
И начал валяться в траве.

На землю он пал пред Давидом в поклоне,
Как принято было приветствовать власть
(А не повалился – считай, ты покойник,
И врежут тебе за всю масть).

«Откуда пришёл ты?» – Давид обратился
Не то к пораженцу, не то к...