Голубые

Я не настолько толерантен, чтобы поощрять геев.
Мужчина может быть только мужчиной и, соответственно, любить во всех смыслах не себе подобного. Это извращение морали и человеческих ценностей.
Поощрять «голубизну» чревато растлением человечности.
А возводить в ранг нормальной семьи с церемонией и регистрацией брака и тем более усыновлять детей — это верх пошлости.
Общество, в котором это процветает, не жизнеспособно.

ГОЛУБЬ, ГОЛУБЬ, ГОЛУБОЙ...

Голубь, голубь, голубой,
Все как все, а...

Свечение голубого –
инкогнито, чувственно, холодно невозмутимо,
в единстве цвета и линий,
словно пульсируя монотонным ритмом Парижа,
в феерии и крушении иллюзий реального мира.
Свечение голубого –
в арабесках жилистых шей, напряжённых локтей и спин.
Потаенная сладость, вскрытая глазом
через замочную скважину –
там мерцание девственных красок, противоборство света и тени,
синий перетекающий в изумрудный,
вслед утомлённой грации
рядовых, повседневных богинь балета, что единым целым...

Краской голубою,
Ставни дома крашены.
В нём судьбой одною,
Стали судьбы наши.

Город на Ишиме,
Мы родным зовём.
Где бы мы не жили,
Помним мы о нём.

Облик и название,
Стал его иным.
Но он нам не станет,
От того чужим.

Новая эпоха,
И другим мир стал.
Жить не стал я плохо,
Просто чуть устал.

С голубыми ставнями,
Сломан давно дом.
Вместе — и не станем мы,
Горевать о том.
Марковцев Ю.

Не дай Бог, это обнаружишь,
Чему возрадуешься ты,-
Чем меньше женщину ты любишь,
Тем голубей твои мечты!

С Инночкой дружил Белоцерковской,
Регулярно делал ей вопрэ
На Петровской, сиречь Разумовской,
То бишь там, где промеж них тире*.

Сам-то я с Покровского уезду,
Чтоб остаться – и не заикнись.
По ночам слоняться по подъездам
Надоело, впору хоть женись.

С мыслями - как Шариков от Жучки,
Шёл без конуры и без угла,
На мосточке, где река Вонючка,
Мне судьба попутчика дала.

По всему с таким же обалдуем
Разговор сложился сам собой.
Мы идем к нему и в ус не дуем…
Кто бы...

Два голубя о чём то ворковали,
И дружно бились два сердечка.
Шептались оба мирно, и, едва ли
Узнаем, обещал ли кто колечко.

А рядом ветки собирали в кучу.
И, чиркнув спичкой, вызвали огонь.
И пламя разгорелось, став могучим,
Пошло плясать, неистово, как конь.

О, наше незаметное горенье,
Не причинит кому нибудь вреда.
Создаст в природе умиленье,
И горизонту явится звезда.

Так размышляли голуби, взирая
На ослепительные всполохи огня.
Я жизнь другую плазмой...

Стоя на одной ноге…в песочено-золотом, бескрайнем поле.
Дыша, одной твоей душой
Дыша, росой твоих глубоких глаз…
Устало двигаясь под дуновеньем ветра,…
Я чувствую дыханьем на сердце, голубой алмаз!...
Я поддаюсь стихии, не спешу укрыться от тяжелой духоты;
Не спорю с рыхлой, жгущей почвой.
Я чувствую в себе наш голубой алмаз любви!...
Так скрытно радуюсь ему, и днем и ночью…

Ночь нам покой несёт,
И, когда всё уснёт на земле,
Спускается с горных высот
Голубой Ангел во мгле.
Он неслышно входит в наш дом,
Наклоняется к нашим устам
И спрашивает нас об одном -
О тех, кто дорог нам.
И, не в силах ему противиться,
Это мать, невеста, жена -
Открываем мы тайну сердца,
Называем их имена.
А утром мы с ужасом слышим,
Что любимых настигла смерть.
И тоска проникает в душу,
И чернеет небесная твердь.
Мы ничего не знаем,
Не видим Божьих сетей,
Не знаем, что это...

Я людям чужд и мало верю
Я добродетели земной:
Иною мерой жизнь я мерю,
Иной, бесцельной красотой.

Я верю только в голубую
Недосягаемую твердь.
Всегда единую, простую
И непонятную, как смерть.

О, небо, дай мне быть прекрасным,
К земле сходящим с высоты,
И лучезарным, и бесстрастным,
И всеобъемлющим, как ты.

Как по прошлому сердце стенает,
О былая моя весна!
Кто-то горько меня поминает,
И обитель моя тесна.

Потекли человечьи потоки
Над осенней сырой листвой,
И лились с языков кривотолки
Обо мне уже неживой.

Погребенной под слез океаном,
Лишних слов и ненужных фраз, -
Мне б проплыть голубым туманом
Под балконом твоим хоть раз.