Голоса

Слушайте!
Это мы
говорим.
Мертвые.
Мы.
Слушайте!
Это мы
говорим.
Оттуда.
Из тьмы.
Слушайте!
Распахните глаза.
Слушайте до конца.
Это мы
говорим,
мертвые.
Стучимся
в ваши
сердца...

Не пугайтесь!
Однажды
мы вас потревожим во сне.
Над полями
свои голоса пронесем в тишине.
Мы забыли,
как пахнут цветы.
Как шумят тополя.
Мы и землю
забыли.
Какой она стала,
земля?
Как там птицы?
Поют на земле
без нас?
Как черешни?
Цветут на земле
без нас?
Как светлеет...

Однажды… разобьется тишина
От звуков голоса из прошлого родного…

Однажды… неприступная стена
Вдруг рухнет от признания простого…

Однажды… разольются берега
Реки, что память укрывает глубиною…

Однажды… серебристые снега
Растают в миг, согретые весною…

Однажды… среди тысячи картин
Найдется ненаписанный сюжет…

Однажды… без каких-либо причин
В ночи прольется чистый яркий свет…

Однажды… ноту жизни уловив,
В явь превратиться самый сладкий сон…

Однажды… поняв истину любви...

Меч, рассекающих сердце желаний –
Диких и страстных, не удержать.
Сколько еще он потребует дани,
Сколько заставит жизни отдать?

А в тишине, когда звон замирает,
Падает слово – неба роса.
Падает, шепотом сердце лаская.
В нем затихают бурь голоса.

Так и живу – между адом и раем.
Тихое слово с острым мечом,
До основания мир сотрясая,
Вечно воюют в сердце моем.

Пока пробьются на лугу весны приметы,
немало песен на снегу напишет ветер.
Напишет про морозы, про метели,
нежданных оттепелей звонкие капели.

ПР
Давай же, ветер, написал - споем,
ты ритмы отбивай на скатах крыш.
Садись в трамвай простуженный, вдвоем
поедем мы с тобой - да хоть в Париж.
Москва - Париж?
Ну, нет - шалишь:
о том не может быть и речи -
трамвай идет в Замоскворечье.

Дуга трамвая, как смычок, выводит ноты,
мне ветер ляжет на плечо на повороте.
В два голоса - я выше...

No comment… и камни летят в полицейских…
No comment… бутылки с горючей смесью…
No comment… на дне корпуса субмарин…
No comment… безумная пляска Катрин…
No comment… дыханье горячих ветров…
No comment… предсмертные всхлипы китов …
No comment… дымами вулкан в небеса…
No comment… в завалах ещё голоса…
No comment… в пустыне…
No comment… мосты не…
No comment… обширный инсульт…

No comment… да где этот долбанный пульт!..

Лилии губ твоих распускаются сахарной ватой,
Колодцы глаз наполняются винным отваром,
Милует слух течь соловьиной плеяды
Голоса твоего.
Истинно верую в жизни награду,
Когда смотрю на создание нерукотворного чуда,
Когда рукой провожу по чертам совершенства,
Это ль не счастие, коего всюду
Я отыскать порывался.
Вот оно, в сердце,
Вот оно, греется в теплом углу чувственных ласк,
Вот оно, пышет зарницей доблестной страсти,
Не повинуюсь себе я отныне, твой, лишь наказ
Слышится, как...

тепло твоей руки -
мне скажет откровенно
о том глубинном -
самом сокровенном,
что дышит нервно и задушено хрипит, но не являет потаенный вид, не отвечает на чужие голоса...

душа...

простоволоса и боса, бесхитростна, но вовсе не проста, ее предать - как предавать Христа, как рваться в нечестивцы и иуды…

душа твоя - невиданное чудо...

всем... холодам... вселенским... вопреки...
тепло... твоей... я... чувствую... руки...

Лежу, с дивана глядя в потолок,
И, наутек от мыслей убегая,
Я жду тебя - как сотни раз ждала трамвая.
Растоптана. И кем-то снова сбита с ног.
Напрасно мчится мыслей вереница,
Бессмысленна нечаянная боль.
Дела, друзья, враги, врачи, больницы –
В них нет пересечения с тобой.
Все тщетно! Все напрасно... Тишина
Заменит голоса, слова и звуки.
Лишь в пустоту протягиваю руки.
Темно. Безлюдно в комнате. Одна.

Хабаровск вздрогнет нынче в первый раз -
Таких гостей еще здесь не бывало.
Приморский край и в профиль, и в анфас,
И даже за окном теплее стало.

Сегодня юбилей святой души -
Прекрасной тёщеньки, бабули, мамы.
И каждый родственничек по утру спешит
Поздравить… и, конечно, с эпиграммой.

И каждый хочет подарить любовь,
Слова, что лучше нет на свете белом.
И нам не трудно повторять их вновь…
Ну а теперь, как говорится - ближе к делу!

Живя в разлуке, главное для нас -
Всегда быть...

Я помню себя змеем, вьющимся между гладких ног Прекрасной Евы.

Я помню, как скользил по её тёплым и мягким бедрам; заползая на них сворачивался там клубочком, пытаясь согреться.

Я помню её груди, большие и печальные, которые свисали почти до пупка.

Я помню вкус её молока, мягкий и нежный, он навевал мне еще более давние воспоминания, когда мать-земля породила меня.

Я помню раскаленные камни, тёплые потоки, которые обволакивали меня внутри утробы.

Я помню ужасный холод, когда меня...