Голод

Испепеленный мой жестоким солнцем город.
О вечный Рим, ты колыбель утрат.
Ты многих пережил, снеся пожар и голод.
И тот, кто зачат не порочно твоим слугою был распят.

Нам, заменив его наместником в тиаре.
Таким же, как и мы с усталою душой.
Но все твои грехи, отпустит он едва ли.
Не смоет в вечность их и времени волной.

В твоих фонтанах я искал прохладу.
Бродил по площадям сгоняя голубей.
И в эхе мостовых я слышал серенаду.
Жестокостью толпы мне мнился Колизей.

Немой свидетель...

Моя война сжигает травы нервных веток,
Когда в моем дыхании молекулы любви,
Когда вместо крови
По венам пустят ветер
Глаза, что выбрали твое изображенье
Своей иконой.

Здесь и ума броженье,
И в горле эхо стона,
И все вокруг меняет цвет и вкус,
На поприще сраженного
Разумного начала.
Я обернусь,
В толпе застыл
Твой беспощадный
Призрак-образ.

Я продолжаю бой с искусанными снами,
Где жалит нежный голос
Твой,
Сквозь расстояния
Шепча мне сладкий бриз.

Моя война прекрасна...

Просторний зал. Котёл с горячим супом.
Толпа с большими ложками вокруг.
Возня и толкотня в угаре грубом.
Гримассы. Драки. Стоны. Локти рук.
Черпают, вырывая друг у друга,
Иному не уступят, не простят.
Ожоги. Голод. Жадность. Ярость. Ругань.
За занавесом голос: - "Это - ад."

Подобный зал. Котёл и суп такой же.
Упитанные парочки сидят.
По парам у котла. Иные в ложах.
Улыбки. Смех. Радушья аромат.
Друг другу насыщаться помогая,
Из нежных рук вкушают вкусный пай.
Котла всегда на всех...

«Что тебе в жизни и помнилось -
Голод да вечный труд!
Боль твоя успокоилась.
Руки твои отдохнут!»

Помню: у гроба, меж койками,
В полукурной избе -
Радовались за покойника,
Плакали по себе...

Раз!
Два!
Три!
Выстрел.
Кровавая акварель
по стене
мертвым эскизом.
Следующий!
Палач бессмысленно
жмет на курок.
Приказ сверху,
исполнение снизу,
холодная простота.
Смерть у ног
пробирается змеем
по трупам.
Тот, что еще
секунду назад
жадно глотал раскаленный воздух
и до последнего счета
верил,
уже потерял свой страх.
Смерть потирает потные
руки,
слизывая
желудочный сок
на устах
и принимая позу
эстета-Нерона
перед пылающим Римом.
Мрачные мины
карающих кукол...

Марианна, Марианна... Нет спокойной ночи.
"Нет" сказало сердце, оно песни хочет.
Нет и сладких снов, когда день во фраке,
Рвутся струны сердца в звездно-лунном мраке.

Пусть все рвутся до одной! Пусть в жару расплавятся!
Пусть о музыке живой память не останется!
И тогда огонь внутри сменится на холод,
И не будет мучить боле равнодушья голод.

Фонотека души опустеет. Аккорды и ноты уйдут
В никуда. Вернутся ль они? Уже никогда!
У них есть путевка с остановкой во льдах,
Ведь "незачем...

Заходите Др'уги в дом,
Что с любовию я строил.
Вы всегда желанны в нём,
Кто бы, что бы ни злословил.

Не затем я вас позвал,
Чтоб, едою угощая,
Тем сразить вас наповал,
Тупо в сытость погружая.

Да! Еда нужна всегда.
Но! Для тела. А для Духа…
Надо всё же, иногда,
Чтоб во рту бывало сухо.

Как сказал мудрец Хайям,
Голод лучше, чем отрава,
В одиночку лучше вам
Быть, чем с кем-нибудь попало.

Слава бо Же, что судьбой
Мне даровано по жизни
Быть с друзьями, хоть шальной
Мой...

Когда животное глядит через плечо,
Мне почему-то больно и печально
И хочется спросить: Ну что еще?
На взгляд так брошенный, почти многострадальный.
Я этот взгляд из многих вижу глаз
Растерянный, с обидой, многозначный,
Глаза в глаза… встречаю и не раз,
А сам – хвост, лапы… и такой невзрачный.
Я мысль его ловлю и тем томлюсь:
Он понимает, думает, он – знает…
Такой, как я. Ему известна грусть
И, может быть, не раз сказать желает.
Как человеку говорю ему:
Не прогоняю, просто прогуляйся...

В деревне по-другому всё,
Не так как здесь, что и не нОво,
Там слово высказал на Ё...
И вроде, ничего плохого.

Там смерть и жизнь под руку ходят,
Родился... грусть, печаль, тоска,
А умирает... и не горе,
Как будто, такова судьба.

Народ спивается, что молод,
А старики всё власть бранят,
И вроде огород, не голод,
Стаканы вечером звенят,
Наутро будет по-иному,
Всех накормить, вода и двор,
Всё это с детства мне знакомо,
Важнее денег, разговор...
Слова, да брось, да...

и дождь, смывая все следы
обрушился в ночи на город.
потоками благой воды,
он утолял душевный голод.
хлестали капли по лицу,
и по губам стекали солью.
в молитве яростной Творцу
я не делилась своей болью.
благодарила за судьбу,
(и улыбалась, глядя в Небо)
за мир в душе и за борьбу,
за вещий сон, за запах хлеба,
что сердцу не знакома злость,
когда оно на части рвется,
обида не стоит как кость –
свободно горло… и поётся,
что Неба звёздного покров
люблю как прежде, без остатка,
и...