Глина

Пригорода рытвины и ссадины,
Долгостроя ребра – все вдали.
Что-то дорогое здесь оставлено,
Как сплетенье горя и любви.
А сегодня серое безмолвие
Да крестов холодный тусклый свет.
До последних дней своих запомню я,
Что прошло, чего сегодня нет.
Наледь отдышу, где имя-отчество,
Датой смерти память обожгу.
Только двое – я и одиночество
Утопают в мартовском снегу.
Криком ли истошным, горьким плачем ли,
Но и по сегодня боль остра…
И могильщик, глиной перепачканный,
Пьяно...

В глубинах странного сознания,.. —
храм Всеобъемлющей ЛЮБВИ...
ТЫ. Жрица в том,.. объемно иллюзорном храме.
...я — паяц. В пыли обыденной и серой жизни...
У порога твоего Мировоззрения.
...в котором места нет простой,.. обыкновенной плоти.

Постулат,.. окаменелый, — на портале храма:
« ПЛОТЬ греховна и грязна..."
— Изыди из моей души!.. Паяц, —
внезапно слышу я. И — мысль:
"__ ...ЛЮБОВЬ вселенского масштаба не приемлет ПЛОТЬ земную."
...но. Во мне,.. — на донышке живой души...

Сколько точно до рая шагов
Знает только слепой лейтенант,
Хоронивший погибших наощупь...
Чей пехотный малиновый кант
Не заметен под коркой окопной
Несмываемой глины тягучей,
Чьи разбитые в брызги глаза
Перемешаны с грязью...

По сучьи

Будет ветер скулить у высотки
Над горячей спиной пулемета,
Застревая в обломках зубов
Дребезжащих в предсмертной икоте

Там,

Где пулями густо изрыта
Осиянная светом чудесным,
Из червонного золота дверь
В откровения Царства Небесного...

Был чудесный выходной,
На природе чертыхался.
На переднеприводной,
По ухабам быстро мчался.

Берег глиною сырой,
Встретил дрифтом и заносом.
Я упрямый как ковбой,
Атакованный вопросом.
*****
-Когда же мой Лещик спиною заблещет?
Когда же оставит разводом свой след?
А сердце рыбалкой упрямо трепещет,
Я нерест не видел уже много лет.
*****
И,

Рык мотора режет слух,
Все вприпрыжку громыхает.
И захватывает дух,
А жена не представляет.

Как уделал я Ниссан,
Как умыл родного...

О если б мог, подобно матерьялу
Тебя, подобно гипсу приручить,
Чтобы навек устала плоть любить
И жизнь не мчалась к мертвому началу,
Но ты живешь и не устанешь жить.

И мириады глаз глядят в тебя
Из тех пространств, что и для них кишели
Небесными телами, и ужели
Я сам живу, все мертвое любя,
И ты живешь, и нас дробят недели,

Ответь, к чему безмолвствия печать
Устам, еще не знавшим кармной глины,
Возбранно меж успенных и молчать,
И ложию скверниться, цеппелины

Я с ангелами звал...

До рождества Христова,
Лепил людей и Прометей.
В язычестве не ново.
И боги волею своей,
Учили мудростям людей,
(Порою и... толково)

Афина заждалась творца*.
Но не спешил ваятель.
Лепить – не бремя кузнеца.
Не слыть, чтоб скуповатым,
Не стал и глину он жалеть.
И каждому на плечи
Решил по два мешка надеть,
Дабы носили вечно.

Одна сума, что за спиной,
Несёт свои пороки.
А спереди, в суме другой,
(Чай, не устанут ноги)
Пороки не свои лежат,
Чужих полна сума...

Провокаций в жизни много,
Толи Ангел,то ли Черт.
Встретишь камень у дороги,
Что весь план перевернет.

И придется выбрать тропку,
Где теряешь,что возьмешь.
И терзает нервотрепка,
Сразу смысл не поймешь.

Мы летели рано утром,
Место классное занять.
И специально все,как будто,
Надо братьям помогать.

Рыбачки решили с ходу,
Лесом срезать долгий путь.
Но не знали в луже брода,
В жижу сели,просто жуть.

И зовут нас на подмогу,
Дернуть тросом их коня.
Вот ведь гадство,ну ей Богу...

Вот основоположники событий,
Потомкам передавшие все гены.
От непростых безумно перипетий,
Мир этот сложный необыкновенно.

Из глины люди делали посуду,
А обжигали на золе её.
Да пусть потомки сильно не осудят,
Но ели и горячее с неё.

Стволы араукарии зелёной
Полны смолы, которая горит.
Залить в бамбук, поджечь, и ночью тёмной
Часами факел пламенем дрожит.

А в яме на углях в листве банана
Спекали мясо, овощи и рыбу.
У них и варка, жарка, как ни странно,
Происходила, пусть не...

Тёплое небо
шумит за гардиной
облачной пеной.
На стене
колышется паутина
крупномасштабной
структурой вселенной.
Тина ветвей
лезет в болото зрачка.
Сердце цокает
на мотив сверчка,
передёргивая
будильник.
Утро лепит рассвет из глины.
Патина лета
въедается в бронзу кровель.
Окриком первого снега
бледный свет
падает в окна.
Отрешённость минуты
тает
со скоростью пули,
словно ветер
рвёт паутину
в сердце июня.

Эй, маманя! Там, в горнице - тятя,
За столом ненакрытым, один.
Рассыпается глиной по скатерти,
Подгнивающим пальцем кривым
Потирает небритый кадык
Над орленою пуговкой ворота,
Где занозою ужаса крик
Или ком неспокойного шепота,
А быть может - земля и трава
Запечатали напрочь гортань
Сохранившую метку штыка,
Собиравшего жуткую дань...

Эй, маманя! У тяти - нет глаз
Над истлевшею скаткой шинельной.
Их удушливый выхлебал газ
В блиндаже среди прели осенней,
На закрашенном черною...