Герасим на исповеди

Не смотри на меня так встревоженно,
Прогони всё плохое из дум.
Пусть сейчас не красив, не ухожен я,
Но зато я со словом в ладу.

Внешность часто бывает обманчива,
Прикрывает души пустоту.
Не хочу за неё переплачивать,
Я профессию выбрал не ту.

Не читай всё, что в прошлом написано,
Лучше слушай, как я говорю.
Разговоры с тобой, - это исповедь,
И душевный домашний уют.

Соглашусь я, что нет понимания,
Для чего предназначен урок.
Но ведь если взаимны желания,
То всё сбудется в...

Его страданья бесконечны,
От них не спрятаться ему.
Но в церкви он наставил свечек
И сделал памятник Муму.

Не первый я и не последний,
Других не выше и не ниже.
Не из богатых и не бедный,
Живу уютом своей ниши.

Не во главе, не позади,
И не на острии событий.
Не с краю и не впереди,
Я зауряден — я обычный.

Я по течению — не против,
И не ищу больших чинов.
И ни добра во мне, ни злости,
Всегда я уступить готов.

Я сер — и это не скрываю,
В толпе согрет других теплом.
Ведь в центре в ней я, а не с краю,
Она со всех сторон — щитом.

Не первый я и не последний,
Я мал — частичка серых...

Моя Украина сумела прижать,
Нет перспективы, пора уезжать.
Вон в зарубежье дальнем и ближнем,
Стали на Родине просто мы лишни.

Пахать за кордоном не сладкий вам мёд,
Кто не был близко там, тот не поймёт.
Дети на чужбине успели взрослеть,
Ради них и двинул, надо успеть.

Подняться, состояться так как мечтал,
Не добился, здоровье лишь надорвал.
Тяжко трудился и все пережил,
Чудом свалился, соломку подстелил.

Теперь не подняться подбито крыло,
Несчастный случай, но как повезло...

Ко мне явился как-то джинн,
И рассказал, что в тот кувшин

Он и не думал залезать, но там была япона мать
И как то джинна уболтала жилище в ипотеку взять…

Его на дочери женила,
Потом имущество делила,

Ну а пока шел суд да дело,
Процентов тонна накипела..

И от всего его добра
Осталась горстка серебра.

Но где-то надо даже джинну жить,
Вот и пришлось кувшин купить.

Но для начала всё же джинну его пришлось освободить,
От содержимого, да, тезки, что продавец в него залить...

Владимир Шебзухов

Памяти Майи Плисецкой*


Взгрустнула, как-то, балерина…
Всеми любимая Звезда,
Блестящим танцем, как всегда,
Весь зал сегодня покорила!

Но грусть в раздумье не случайна,
Хоть и устала от похвал.
«В театре – молвила печально –
Специалистов – полный зал!

Не проходили взглядом мимо –
Как выдала СЕГОДНЯ прима
Своё очередное "ПА"!
Знать, свой азарт на них напал…

По мне, желательно, чтоб зритель,
Чего-то нового любитель,
Придя впервые на спектакль,
Где не...

Зачем Герасим утопил свою Муму?
Какую на душу взял жгучую вину!
Он точно крейзи и его я не пойму.
Хотя от жалости вот-вот с ума сойду.

Жесток приказ помещицы жирнявой.
Ну смухлевал бы да хоть просто для забавы,
Соврал б сударыне: «Мол порешил собачку...»,
Припрятав тайненько к кому-нибудь на дачку.

Ты посмотри, дубина, в глаза псинке — жалко?
Отсохла что ли напрочь сострадалка?
Муму через мгновенье в воду бросишь,
Прощенья даже у безвинной не попросишь.

Ведь признана ничтожной...

Я в церковь пришел исповедать грехи,

О Господи Боже, ты мне их прости,

Свечу затеплил у иконы Твоей,

Прошу Тебя, Господи, душу согрей!

Грешил, хулил, не так я жил,

А сердцем с Тобою я часто был

Иисус наш распят за людские грехи,

О, милый мой Господи, молю, всех прости!

И всех я простил: друзей и врагов,

Любовью омыл хуливших нас и кров.

Любовью омыл плохие дела,

О Господи, как без тебя я жил?

Как пел, любил, писал стихи,

Растил детей, Господь мой, прости...

Я много лет творю, и знаю:
Искусство – исповедь души.
И если зло пером караю,
Винить в гордыне не спеши.

Поскольку Божии пророки
Не уставали словом сечь.
Писанья пламенные строки
Хранят бичующую речь.

Покуда в мире этом лютом
Царит ликующий порок,
Не будет скрыт свечой под спудом
За правду бьющийся пророк.

И если спросит кто лукаво:
«Мудрец, а ты-то тут причём?»
Отвечу, что в ночи кровавой
Я смел быть кривды палачом.

Вовек обета не нарушу
Предать предателей огню...

Вдыхаю полной грудью я
Пьянящий, свежий воздух марта.
Счастливая, твержу, судьба моя
И только лишь в одном я виновата.

Я виновата в том,
Что поздно рождена,
Что горе горькое
Хлебнуть я не успела.

Когда в тридцатые,
Голодные года…
Лепешек из травы
И выжимок не ела.

Не знала я, как голодала мать,
Чулки со швом, на рынке продавая
И туфли с венским каблучком
На сто грамм хлебушка меняя.

Я виновата в том,
Что не было меня,
Когда война пришла
Со страшною разрухой...