Где то стелется дым

Жили-были бобр с бобрихой
В заводи завидно тихой.
Запасали впрок кору,
Ветки, стружку и траву,
Чтобы зимними ночами
С полными спать животами.
Лучше сытостью томясь
Ждать весну, не торопясь,
Чем придумывать диету,
Отослав гурманство к лету.
Этой думою они
Наполняли жизни дни.
Надобно сказать: бобриха
Знала сколько стоит лихо
И заставила бобра
Видеть, как она добра,
Как она его лелеет,
Всюду за него радеет,
Не жалеет для него
Красноречья своего.
Её ценные советы
Были ею же...

Раскрыл свои объятья
Вечер
Луной и звездами маня.
Лесных фиалок запах нежный,
Обнял...
И в спящий лес
Увлек меня.
Луна над гладью вод
Плывет.
Она- царица небосвода.
Холодный свет
На Землю
Льет.
В любое время года.
Рвет ветер.
Пламенем костра
Играет,
Бросает
Фейерверк огня
И вновь затихает.
Дым стелется
Или клубами
Вьется
И нависает.
А обласкав теплом
Беследно
В тишине
Растает ..
К далеким небесам
Искра стремится,
А уголек,
Ее дружок
В костре остался...

Красит румянец зари
Заиндевелые ветки сирени,
А на ветвях снегири,
Грудью встречают рожденье зари
В розовом переплетеньи.

Я и озяб, и продрог,
Что не лежалось мне в тёплой постели?
Стелется книзу дымок,
Пса не пускает сосед за порог,
Ну а они – прилетели.

Как апельсиновый дым,
Ярко-оранжевый на белоснежном –
Мёрзлые бусы рябин.
Я в этот час в переулке один,
И снегири безмятежны.

Им и мороз – не мороз,
Вон как резвятся – снуют и порхают.
В инее гривы берёз,
А леденцы из...

Приглушенно стелется вечерний свет. Седина домов в оконных мотыльках
Растекается закатом. Шелуха проулков и дворов цветет пустыней.
На клочке бумаги оживает бриз, дрожь в морских устах,
Глубины темнеющая зелень. Я леплю из воздуха – из глины
Ветров снежных – узелки на память. Тишина находит свою нишу
У моих дверей, в моей прихожей, в складках мысли,
В жилах батарей, где сок апрельский дышит,
Задирая старческую маску поздних зимних чисел.
И мгновение, вместившее меня и все наигранное...

Положу на сердце отголоски жреческой поэзии волн фисташковых.
Тишину льняную, хлопок облаков, свечи рощ сентябрьских приму себе в собратья.
В зеркале руды ночной старателем возьмет меня пещерная луна.
Почерком олив под ониксом дожей след свой разукрашу,
след, ведущий в кому белых ароматов мрамора зимы, след, ведущий в платье
снов аквамариновых речных, след луча окна,
пробивающего мрак гробов панельных глянцем родников.
Музыка колодезного дна расплескалась бриллиантовым приливом...

Под стук колёс я в сумраке купейном
Смотрю, в окно не отрывая глаз
Как стелется холмистым ожерельем
Глухой, лесистой местности анфас

Сполз, покатился железно-трубный стог
В двужильной матрице стальных дорог
Дымит столетиями из труб времён
В такт лихолетья, и под `оси стон

Всё растащили по городам
К их жуткой смеси, и злым сердцам
В домах и весях в их толще масс
Тысячелетний славянский сглаз

Молитесь люди! Который век
За колеёю - келейный бег
А поезд едет, и нет конца
Дороге...

Остаточный аромат поцелуя на приливной волне крыш.
Соломенным клубочком на коленях теплый лучик.
Блик солнечный ростком сквозь тьму зрачка.
За мутной смолой окон – янтарный воздух бездорожья.
Твои секреты – новолуния цветы,
колец древесных обручальные созвездья.
Разлившаяся лесотень на горлышке бутылки каплей хвои.
Апрель, холст, масло, пение ветвей –
шум-призрак кареглазых ангелочков.
Блеск губ перефразирует влюблённость.
И всё-таки, усталость – юное похмелье.
Подтаивает облачная...

Не уводите душу. В темноту.
Босая дева — тьму не заслужила.

Там привкус крови. На лету. Во рту.
И порванные струны сухожилий.


Там стелется с Голгофы бурый дым.
И корчатся костры. Не понарошку.

Как просто мы глумимся… над святым…
снабдив Крестом его… да на дорожку…


Ни на-спор.
Ни в отместку.
Ни шутя.
Ни с рюмкой. Ни с куском шального торта…

Не отсылайте в темноту дитя…
Не оставляйте душу. Без присмотра.


Сквозь все пирушки.
Сквозь всю вашу фальшь
душа...

Черное-черное поле,
Стелется пар,словно дым.
Пахарь с кобылой гнедою
Потом исходят над ним.
Застит глаза пеленою,
И вот предстает перед ним
Не черное-черное поле,
А нива с зерном золотым.

Выйдут с серпами казачки,
За пояс заткнут подолы,
И замелькают прожженые руки,
А ноги,как мрамор белы.
Знатно родила пшеница,
Встали снопы вереницей.
Лица утерли платками,
Жадно припали губами
К чистой,прохладной водице.
И жарко,и душно вокруг,
И чудится им хлебный дух,
Как в кадке вздыхает...

Никто не знает где вообще,
Но жил, да был старик Кощей
Тварь любая: божья ль, нет
Правдой служит много лет

У Кощея в государстве
Он один сидит на царстве.
Только царь-то, было встарь,
Еще звался государь,
А в сегодняшний момент
Он зовется президент.
И когда бывает скучно
Он зовет своих подручных:
Мол, потеште-ка меня,
Нынче, прям, в теченье дня
Нечисть, дует в три дуды,
Кто туда, а кто сюды
А Кощей сидит и бдит,
Кто в дуду не так дудит...
И однажды приключилось
Ноту Черт...