Философские

Здравствуй Мой друг, сколько лет, сколько зим...
Видишь? Я уже стал седым,
Складки у рта, морщинки у глаз...
Ты присядь и послушай мой краткий рассказ.
Эти люди совсем обезумели,
Деньги, власть и разврат в головах.
Но ни капли в них нет слабоумия,
Осторожные ноты в словах.

И никто не признается в бедности
Эмоций, Мой друг, в неспособности
Якшаться средствами трезвости,
Кроме сексуальной праздности.
На ложь свою же молятся...
Святая ложь, ты слышишь?
И каждый хочет красиво...

Проходя по седеющим улицам,
Мимо старых и ветхих домов
В свете дня, тенью незримой
Я шагал не роняя следов.
Сердце бьется и тело дышит,
Но насквозь протыкают взгляды.
Я кричу и никто не слышит,
Ни один из числа мириады.

Бессмертная память контуженных строчек
Циничным сиропом с сердцебиения
Сводит мелодии. А склеенный очерк
Меня не отдаст на съедение забвению.
Здесь пахнет золой кроха черствого хлеба,
Так сладок любимый мой ржавый кусок.
Дрожащей рукою стучался я в небо
Как...

Я разобью незримые стены,
Те, что мешают свободно дышать.
Мне надоело быть пленником сцены,
Роль эту больше не буду играть.
Я не хочу улыбаться подонкам,
Тем, что плевали в родные сердца.
Видеть бы мир глазами ребенка,
Что б быть собою не пряча лица.

Я бежал спотыкаясь о камни,
Я всё выше и выше взлетал,
Я почти достиг дна мне казалось,
Но я неподвижно стоял,

А ты насмехалась, но прятала взгляд.
Я медленно слепну и нервы шалят.
Ты не принимаешь,
Ты не отвергаешь,
Грядущее ты...

Сквозь седые глаза старика
опускается влажная ночь,
как горячий прилив
последних слёз;
в раковинах его морщин
плещется
солёное море чужих голосов,
далёких, как юные руки матери,
раскачивающие люльку с младенцем;
в чертополох его бороды
вплетены георгины
двадцати пяти тысяч восходов солнца.

Он стоит на ветру, чтобы смыть запах смерти
с медно-бледной сорочки кожи;
с хриплой гармошки прокуренных губ
он кладёт пожелтевшие листья дыханья
в конверт без обратного адреса,
и...

Ветер разгулялся,
травы гнет к земле,
где бы я ни шлялся,
ветер в голове.

Все мне молодому
в жизни трын-трава,
убегу из дома
жизнь мне не мила.

Пробегусь по полю,
к милой заскочу,
дате,братцы,волю,
погулять хочу.

Полетать над морем,
ринуть в облака,3
радость или горе,
лишь бы не тоска.

Вот утихнет ветер,
молодость пройдет...
Но ещё не вечер,
солнышко взойдет.

Жизнь, как монета, орел или решка,
У любого есть обратная сторона.
Может при чужом раскладе мы и пешки,
Но сегодня ты побудешь в кресле короля.

Вот скипетр, а вот держава,
Пришла твоя пора начать решать
Ну говори:"Пожалуй для начала, поставлю я коня на Е 5"
Ход сделан, путь твой начался.

Все это лишь пример, но ты пойми
Что нету лучше предводителя, чем ты.
Не бойся рисковать, идти вперед, и даже выражать сомнения,
За каждый ход, ответственен лишь только ты.
И тут поймешь, что это...

Надоело. Просто жить и умирать
Падать вниз и снова подниматься.
На коленях ползать, умолять,
И кому-то преклонятся.

Надоело идолов искать
И быть подобными кому-то.
Ведь чтоб счастливыми нам стать
Нам нужно стать собой - хоть на минуту.


Не повторять чужих ошибок
И подвигов чужих не повторять.
И не таить в душе обиды
На тех, кто нас не хочет понимать.


Мечтайте стать собой - мы несравненны,
И каждому из нас подобных нет.
И понимание себя - оно бесценно...

Вглядитесь люди, в ваши души,
В них есть ли доброе еще?
И кто сумел ваш мир разрушить,
Что вы теперь несете зло?

Теперь и ваши крылья - черны,
И краем шага вы в аду.
Уста гласят одной лишь скверной
И сеет взгляд вокруг беду.

Вглядитесь, люди, в ваши души,
Быть может, есть еще там свет?
И блик его неяркий глушит
От неразумья человек.

Быть может там еще не поздно
От края сделать шаг назад,
Вернуть беду в объятья бездны,
Закрыть ворота в темный ад...

Слух поверяет себя пустоте
глухих перекрёстков –
какой тонкий почерк
на фоне свечи тишины!
Ночь соскребает
третий слой грязи,
и ты никому не нужен,
а значит –
верен себе.
Куда же спешить дальше?
Луна, докурив в лужице света,
скроется пеплом
в золе
чёрного облака.
Ветер волоком,
сквозь сапфировый холод,
протащит
рваные крылья воздуха,
нежно звеня за плечами.
Дзинь-дзинь дон!
Ночь стучит по карнизу,
словно сердце
путающееся
в показаниях.
Боль, что надёжнее
тысячи...

Пылает даль
безмолвным криком.
Тоньше пыли
крылья чайки,
упавшей за горизонт.
Призрак луны на воде
раскрывает тайны зеркал.
Морским узлом
связан мой голос –
он не рассказывал
никому никогда,
как одиноко море,
как азалия сердца
доступна
ночному бризу,
как краток миг
случайного счастья
(вдох-выдох),
где солнце,
цвета Мадеры,
целует уставший песок,
и поздний взгляд,
словно вереском,
прорастает сквозь звёзды
на взгорье чёрного неба.