Её яду

Сосуд души заполнить
Невечерним светом, и дать
Зарок словами не сорить!
Опасно держать открытым
Кувшин души, пороков, соблазнов,
Джин вползёт под видом
Злата прелести, иль див
Неотразимых, и вот сосуд
Разбит, а зелёный « дэв»
Позовёт ему подобных «семь»,
И вот кувшин наполнен ядом
Грехов, опасно душу открывать,
Когда нет, силы Духом воевать...

Наследник древнего завета,
Шпион незримого Творца,
Я таракан в башке поэта –
Насельник ветхого дворца.

Евонный мозг на рынке продан
Как третьесортное г…,
И череп засран и обглодан
Моими предками давно.

Когда моя была бы воля,
Не стал бы им повелевать.
Нелёгкая досталась доля –
Стихи безумцу диктовать.

И ядом полнится полынным
Поток диктуемых страстей.
Но лучше в черепе пустынном,
Чем во миру среди людей.

Я как-то вылез. Гвалт и грохот.
Запой от страха и тоски.
Кривлянья...

Я помню раннюю весну,

Когда я в первый раз влюбился

Безумно в девушку одну.

А в результате отравился.



Помады алой с губок я,

Целуя девушку, отведал.

Балдела милая моя,

А я тогда чуть дуба не дал.



Видать, желудок нежный мой

Не принимает этой дряни.

И страх с тех пор владеет мной

(Особенно весною ранней)



Теперь на девушек гляжу

Я пристальным и зорким взглядом,

И стороною обхожу

Всех тех, кто губы смазал ядом.



Я не страшусь одной...

Нож в сердце, мне вонзая, ликуй, ты мой палач!
И кровью истекая, твою мне радость не унять,
Доволен ты собою? Подумал, что упала к ногам твоим рыдать,
Обиженной росою осыпал ядом, ты меня.

А я тебя простила, и знаешь ты за что!
Смогла, переступила, и лучшее хранила…
Но нет цены любви у палача, не ищет он во мне добра,
Лукаво подбирает слова острей ножа, опять мне их вонзая,


Довольно улыбаясь, как Бог.... судил меня….
Кому же из нас легче?
Не жертва я твоя, казнить меня не...

Кто в свитках мглы сумел Завет прочесть
Блажен и чист пребудет до успенья,
Скрижали мы не узрели, как есть
Внимаем пресвятые песнопенья.

Сей благовест зачем, почто в устах
Звучат они, синеющих от скверны,
Лишь стража тьмы на яхонтах-постах,
Ея дозоры тяжки и безмерны.

Литании всенощные звучат
И ангелы надежды воскрешают,
Елику распинать нас повлачат,
Хотя пускай сыночков не решают.

А станем алебастровые мглы
Истачивать капрейскою желтицей,
Кровавые серветки на столы
Леглись...

Хлеб оказался ядом, дорого слово к обеду, снег
к зиме, ложка тебе, черпай, если унесёшь ноги,
по грудь в снегу, родственное, не могу, раскрыт-
ый рот в крике, не попасть лике, туда, куда хоте-
ла, промахнулась, рдела, пусто (дело), поле, не
быть и тебе боле, не состоялся, а я мечтал радо-
вался, смывал краски, трезвой рукой, а ты ой, да
ой, не поверил удаче, пил и запивал чачу, сто лет
радостных и счастливых, скоморошьих, игривых,
с подбрасыванием шапок, роняя смеха искры, не...

Я искал любовь повсюду,
В каждом тихом уголке,
С ней мечтал, что счастлив буду
До конца дней на земле.

Но судьба вдруг отвернулась:
Не бывать счастливым вам.
Жарких уст рукой коснулась, -
Не стучать в любви сердцам.

Я проснулся среди ночи,
Стал во тьме искать тебя,
Заметалось сердце в боли,
Грустной сделалась луна.

Я не верю, всё неправда,
Это вымысел и сон,
Завтра снова буду рядом,
И теплом твоим пленён.

Почему же неспокойно,
Еле слышен стук в груди,
В горле сильно...

Калька

Взвиваясь над назойливой толпой,
Стандарт сбывает крашенный Меркурий,
И дракул заражают красотой
Фигуры пустотелых дев и фурий.

Заверченные в глянец до плечей,
Сиреневою матовой прокладкой
Обжатые, глядят, и нет прочней
Уз ситцев кружевных изнанки гладкой.

В зерцалах бельеносных тьмы скелет
От пола источается, лелея
Гофриры лядвий меловых, паркет
Скользит крахмально с пудрами келея.

Венеция – обманутых юдоль,
А мы зане храним ее зерцала,
Чтоб вечная танцующая моль...

« О, злая мысль! Откуда вторглась ты?»
В мою распятую судьбой минуту.
Жужжишь, как наглый и голодный трутень,
Вкусить надеясь яда маеты.

Ужели есть коварство суеты
В глубинах под слоями светлой пудры?!
В сединах мудрости, казалось, кудри.
И дни бежали в ритме простоты.

Всё рухнуло под натиском молвы.
И хочется отмстить за оскорбленье.
Хотя б воскликнуть: «Как жестоки вы!»…

Вот так и узнаём себя в мгновенье.
Хотелось прыгать выше головы.
А жизнь подставит ножку и – паденье.

С инспекцией отцы, владенья «оплывали» и даль-
ний остров, наконец, уставшие, достигли и венец,
одев, по случаю «кончины», добили миссию свою,
достоинство подняли на вершину, о святости меч-
тали и картины в сознании своём, все взгромозд-
ив, уже витали, нету сил, презренно, обывателей
построив и старцев и юнцов, всё, сквернословив,
(«кто мы, а кто они?»), («холопы, бездари и чел-
ядь, ...»)..., псалмы пропели, в окончанье и служ-
бу отслужив, в обратный путь собрались, оттолк...