Её крику

Сквозь плотно сжатые губы рвется стон
Крик боли из самого сердца
Никто не услышит – безмолвный он,
Звук горя за запертой дверцей.
Из самых глубин он рвется наружу
Все сердце в кровавых слезах,
Ну почему ты мой мир разрушил
Бездонный колодец из боли в глазах…
Отчаянья стон лишь одна я слышу
Соленые слезы текут по щекам,
Какая боль! Я еле дышу…
Даже под пыткой звук не издам.
От безысходности душа рыдает
Крик сердце разбил на осколки
Да только об этом никто не узнает,
Сошью заново...

Как полями да лесами да проселками
Шел Семен с своей дырявою кошелкою
Нес он ношу ох тяжелую тяжелую
Пел он песню только песню невеселую

Нес он горе горькое, тоску холодную
С сердцем каменным, душой голодною
Хмур челом со взором затуманенным
Будто мертвою водою одурманенный

Ты постой Семен, скажи, что приключилося?
Отчего же ты так сильно закручинился?
Ты скажи, Семен, быть может я смогу
Разделить с тобою горе и твою беду

Усмехнется он улыбкою да странною
Поведет рассказ, да...

Лето. В стёкла капнуло с рассветом.
Полыхнуло ярким светом,
Громыхнуло и утихло.
Грусть.

В небо гляну – где же солнце?
Туч тяжелых полно небо.
Не пробьется лучом теплым,
Не коснется чистым светом.
Не поманит в путь.

Ветер дерзко створкой хлопнет.
Со стола листы подхватит.
Крутанет, сомнет и бросит.
Пусть!

Выйду на луг. Ветер. Морось.
Редкой птицы крик истомный.
Трав волнующихся поросль.
Полосою лес далекий.

Крикну – звук в порывах тухнет.
Вверх лицом – дождем умоюсь...

Безумств моих стихи,
Скорей всего, плохи.
И я не отрицаю,
Что зря листы мараю.
Но ты как оплошал?:
Шесть строчек прочитал!


Холод, сырость, грязь, туман.
В это утро всё - обман.
Звуки тают, нарастая,
И рождаются, смолкая.
Сон ли в утро? Утро ль в сон?
Яви крик? Иль бреда стон?
Стон побуднего распятья,
Стон полночного проклятья.
Нынче всё не то, не так,
Не с чем сердцу биться в такт.
Не с чем биться, не с чем слиться,
Некому во мгле молиться.
Нечем стало дорожить,
Нечем...

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...

Пылающий закат - не сон и не картина.
Мгновенья неудач, как долгие часы,
А жизнь, как караван, ударами гонима
Не остановит бег у звёздной полосы.

И тишина и крик, пронзающий как ветер,
Последний крик души захватывает дух.
Залечивая боль перед желанной встречей,
Ищу тебя одну в пылающем аду.

Заброшены на дно все страхи и сомненья,
Бушующей реки из пепла и огня.
И вот я на краю, по божьему веленью,
И вот я на краю, и как бы нет меня.

Но крест не на груди, а где-то в поднебесье...

Сто ударов в минуту. Пустота ледяная.
Звонко детские крики - о молчанье бетона.
Говорить - слов не слыша, шаг за шагом - не зная,
Где сорвешься с обрыва в неизбежности лоно.

Ухмыляется небо, робко мглою укрывшись -
Как легко в ней растаять, когда отдана сила...
Как легко просчитаться. Крики детские - тише....
Ноль ударов в минуту. Пустота победила.

Каждый стих – это крик о помощи.
Каждый прожитый день – последний.
Ты на зИму готовишь овощи,
Мне внушая, что чушь и бредни
Эти крики мои и пение.
Жизнь без этих причуд прекрасна.
Каждый стих – мольба о спасении.
Только жду я его напрасно.

2002 г.


Уж если этот пламень замерцал,
То душу как не расколоть на щепки?
Пусть закипит тогда любовь в сердцах
И сварится глинтвейн из страсти крепкий.
Пусть кружится хмельная голова,
И пусть всего трясёт как в лихорадке,
В огне...

Город в пыли
Словно во сне
Как под водой
Как на огне
Словно окоп
Вырыт в окне
Зыбко плывет
Город в золе
Ходят столбы
Пыльных дорог
Город в пыли
Пылью продрог
Смерчами носит
Надежды-долги
Пылью заносит
Слова и мозги
Гниль суеты –
Солнце сквозь пыль
Гнутся дома
Словно ковыль
Степь городов
Улиц леса
Руки садовников
Рвут волоса
Рев заоконный
Рвется в стекло
Словно зловонный
Плевок в молоко
Чувствуешь руку
Но жмешь лишь кулак
Скользкий от будущих
Вечных атак
Города...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...