Если падаешь ты

Есть смысл в кофе, нет смысла в виски
Отсутствуют иконы в рамках AppStore
Минимализм в стиле Франциск Ассизский
Вменяемые минуты тишины, душа - дыши
В сон клонит на вокзале в гуще из глуши
Возвратом наспех в латах из зарплат
Не предоставленных Root прав сторониться пират
Двухместный шлюп лавирует де факто
Умело прячась за императорский фрегат
Гудят и тени – дети темноты
Также умело прячась за углы
Артель коллапса минусует речь Горацио
Сворачивая в куб и ритм и принцип рацио
Кессоны...

Как затянулась ночь!
Слева и справа мрак.
В спину воткнули нож.
И до карниза – шаг.

Бездна поёт во мгле:
«Руки расставь! Лети!
Птицей лети к земле,
Чтоб там покой найти!

Слава тому, кто смел!
Падай в бессмертье ниц!»
Но я ещё не спел
Песню красивых птиц.

«Падай! Лети! Лети!
Песни красивей нет!
Слышишь её мотив?»
Я подожду рассвет...

хочу, чтобы падал снег
хочу приглушенный свет
хочу, чтобы все ушли,
да так, чтобы никого

и чтобы вопрос-ответ,
хочу восемнадцать лет
и - заново, ту же жизнь
и смерти все - заново

хочу, чтобы все с нуля
хочу, чтобы ты и я..
но стрелки уже ко сну,
и время итожить век

запиской на край стола:
хочу, чтобы ты жила
а утром, когда уйду,
хочу, чтобы падал снег

Лишь раз ты взглянула не в те зеркала
Пред сонмом парадных порталов,
Насквозь тебя звездная падь и прожгла,
Блеснув шестилучьем средь залов.

Доселе зерцала горят и горят,
Абрисы чужие лелея,
Сугатные отроки денно парят,
А нощно – цветет Галилея.

Печальное утро Ирода-царя,
Не бысть арамейскому свету,
И что ночевати, всесвечно горя,
Божиться Христу-первоцвету.

Молчи и пребудь благодарна судьбе
За выспренних мук неизбежность,
Сейчас только ангелы узрят в тебе
Высот непорочную...

Я... тебя искала среди звёзд...
Я... тебя искала в своих снах.
Я... тебя искала... в мире грёз...
Мой любимый... я тебя звала.

Твоё имя мне пропели птицы...
Лист осенний... падая шепнул.
Ветер тихо надо мной кружился...
Твоё имя в сердце мне вдохнул.

А зимою вьюга за окошком...
Пела нежно песни о любви.
Падали снежинки мне в ладошки...
В них... нарисовав черты твои.

Я... лицо твоё родное...
Отыщу средь миллионов лиц.
И тогда... нас станет двое...
У любви нет расстояний и...

А нам с тобой то, что делить?
Я точно знаю – нечего.
Озябший вечер, как всегда,
В окно глядит доверчиво.

Снежинки падают, ложась
На ветки серо - бурые
А мы сидим с тобой вдвоём
Такие оба хмурые

Сидим, молчим. Луна в окно.
От фонаря свет падает
Но нас с тобою, как назло,
Пейзаж этот не радует.

Что происходит не пойму
Скажи, коль, что не нравится.
И в мыслях бога я прошу
Помочь с обидой справится.

Я не дам ни одного сантима
за монарший
люксембургский дождь:
если ты не-рядом… и не-зрима…
Слава Богу, рядом. Зрима. Ждешь.

Тихий звук натянутого нерва…
Ворохи гостиничных газет…
И балкон выходит — прямо в небо.
И течет под окнами Альзет.

И дрожит, зажатая домами,
речки мельхиоровая гладь
в центре европейской глухомани…
в мягкой пасмури
небесных врат…

Летнего дождя шуршит солома.
Верхний город. Башни. Шпили. Дым.
Мы летим
над площадью Гийома…
В два июльских...

В пунцовых проблесках рябины
искал приют вечерний луч,
и над дорогой тёмно-синей
сползала шаль багровых туч.

Блестела даль огнём нездешним,
и тихий свет играл внутри,
суровый норд смахнул, как пешку,
тень облака с доски луны.

И падал, падал взгляд холодный
в небес разбитое окно,
будто застывшая природа
вдруг стала зеркалом его.

Как сквозь туман, сквозь сумрак вязкий
аллей тянулись миражи,
и ореол луны февральской
сливался с угольком души.

Виток за витком… Виток за витком… Всё крутится Мидгард-планета вьюрком… Годы уходят, судьба штопорит, каждый живой в неизвестность летит… Спираль по крутой – при погоде любой… Вращенье вперёд создаёт сам народ… Движенье в упад – гравитации ход… вниз головою – штопор родной, глиссада – с углом улёт – с ветерком… Живой человек, живущий сто лет, в штопор крадётся с мечтою на взлёт?! Увы – Господа! Ура – оборот… Уходит зима как холодный оплот… Надоел гололёд, ЖэКэО, болтовня… Сопли, чиханья, кашель...

Январь – мужик, одетый как невеста,
А может воин в белом кимоно?
Но как-то всё нелепо и смешно,
И белое ему совсем не к месту.
Не телевизор я смотрю – окно;
Там тоже чёрно-белое кино.

Я телом здесь, но вылезла душа
Из тела, как из ношенного платья,
И вьюга, как по умершей заплача,
Уже не понимает ни шиша,
Что я уже готова сделать шаг,
Чтобы упасть… в январские объятья.

И вот, я поднялась почти до неба,
Вот подоконник под моей ногой,
Я словно на вершине снеговой
Горы в пять...