Его январю

Уже и кровь не горяча, и с каждым днём слабеет тело,
Но сердце верою полно, не даст рукам оставить дела.
Пылают свечи в полутьме, Марии статуй освещают,
Христа распятие, святых - иконы, и орган играет.
Под звуки музыки врата открылись, петли заскрипели
И в храм ворвался утра шум, монахи крёстный ход запели.
Вдруг умиления слеза с щеки скатилась кардинала,
Он так любил Иисуса лик, хоругви, ризы блеск и славу,
Что инквизиторам дана, давным-давно учреждена
Буллою папы, церкви власть...

Важно, чтобы в сердцах никогда не царила разруха,
Чтобы не пировал бездуховности в них беспредел.
Если время не сделало вам ампутацию духа,
Время сердцу творить, отказавшись от суетных дел.

Всё у вас хорошо. Ваши души наполнены светом,
Ни сугробов в них нет, ни колючего льда января.
Не напрасна была мимолётная встреча с поэтом.
Значит, к вам приходил он вчера и сегодня не зря.

2005


Я с каждым днём мрачней и молчаливей.
Накапливаю чувства и слова.
Они прольются как из тучи...

Все быстрей ускоряется наше сознание,
Все быстрей ускоряется времени шаг.
Как у псов развивается пик обоняния,
Словно химии лакмус,фиксируем брак.

Закипают мозги от подач ясновидящих,
Грянет акт отмщения за потерянный рай.
Создавая оружие воздействий психических,
Контролируя жизнь человеческих стай.

Отмечает синоптик аномалии погоды,
Сумасшествие природы шифрует прогноз.
В январе подают нам весенние ноты,
Заменяя подснежники запахом роз.

Все метается в крайность,словно зла...

Что есть любовь? Прогулки под луной,
Восторги встреч, томленье ожиданий?
Иль тот сосуд с неясною судьбой,
Где огонек зашелся от мерцаний?

Меня любовь накрыла в пик зимы,
Снегирь, не соловей вещал про это,
Упала, наконец, завеса тьмы,
И я обрел живой источник света.

И пусть январь для всех начало счета,
Мне он времен начало, даже больше,
Душе простор открылся для полета,
Ее потери нет утраты горше.

Любовь? Так это каждому свое,
Хоть псом всегда лежать у ног ее.

«Да не будут тебе Бози инии, разве Мене».

Одна, одна над белою землею
Горит звезда
И тянет вдаль эфирною стезею
К себе — туда.

О нет, зачем? В одном недвижном взоре
Все чудеса,
И жизни всей таинственное море,
И небеса.

И этот взор так близок и так ясен,—
Глядись в него,
Ты станешь сам — безбрежен и прекрасен —
Царем всего.

Январь 1897

В зимний вечер не падает снег
И мороз не скрипит под ногами.
Год, недавно начавший разбег,
В декабре попрощается с нами.

Грусть моя, растворяясь в дожде,
Что случайно, в зиме потерялся,
Скажет прошлому: "Здравствуй!" А я,
Хочу быть, а не только казаться.

Хочу быть я, в своём январе
И дружить с проливными дождями
И от счастья, купаться в снегах...
Знать о том, что другие не знали.

И не знать, иногда, ни о чём
Это - так же, по-своему счастье...
Когда стужа, вдруг, в марте своём...

Фарфор зимы разбит в болотный сумрак весенних трав с оливковых дорог.
Во мне метель скучает белым полем, во мне граненый иней рвется в блеск,
и теплый шум оживших парков режет слух. Как же далек
от глаз подснежник солнца (расплавленный в окрестности
журчащих переулков), и, как кристальный север
свеж звездой пустынной. Мне не хватает грозового сна
холмов хрустящих в ледяном восходе, следов химеры
снежной на стекле. Фарфор зимы впитала, лишь луна,
и ей мои молитвенные ласки, и ей, ночной...

Весенний слышен звон капели,
Сосульки плачут по тебе.
Уж с юга птицы прилетели,
Но ты не достаёшься мне.

Подарит мне весна попытку
Январь, февраль, апрель и март,
Надеюсь, вызовут улыбку
И вознесут бесценный дар:

Любовь, что всходит как травинка
И трепетно журчит ручьём,
Кристальной белою снежинкой
К тебе несётся воробьём.

Прими – молить я смею снова,
Ответь… Я шёпотом прошу.
Согласен я на все условья,
Обдумай, не спеши, я жду.

Забиться в угол от света, свиться лисицей снежной –
не так то просто, когда под сердцем тесто спеет – горящий уголь,
туго привязанный к злакам неба топленного.
Молчать слепотой, созерцанием сальным, матовым, туманом грешным
ползти между трав, пламенеющих дурью
густых мазков. Спрятать лезвие закаленное

в сонное лоно завязанных губ, лезвие проникновения
к плоти всеядного солнца, к горлу стоглавого горного баритона,
к блюдцам озер, сплюснутых бирюзой, яшмой, влажным
бальзамом подводных...

Цянь – так я вижу прожилки огня в осенней листве, в плеске цикады,
в локоне спящей весталки.
Цянь – так поют водостоки весной, так скрипичный концерт ледяных родников
низводит усталость.
Цянь – одинокая стража любовника нежной зари, распахнутых крыльев моря,
радость
младенца, сосущего молоко небесной музыки облаков,
сладкие шрамы и бархат бронзовых стрел ночной охоты.
Цянь – иероглиф творчества – стихия свободоречивой страсти
в садах любви и ненависти.
Там, где рождается Цянь, не...