Его сну

Ночной порой Ночной порой
Мне поскорее дверь открой
Открой английский свой замок
Ведь я от нетерпенья взмок
К тебе я шел почти бежал
В ночи от холода дрожал
А в луж бездонных зеркала
Смотрелась в полудреме мгла
Возился ветер меж ветвей
Лаская черную листву
А я стремился в даль алей
Бросая вызов тьме и сну
Я знал как мне к тебе дойти
Как зверь тропу на водопой
Кричал в крови моей инстинкт
Что я не полюблю другой
Прости что доводил до слез,
За нерешительность и лень
Я не принес...

Ты спишь, мой миленький Лисенок,
Что видишь в безмятежном сне,
Быть может дом, работа снится,
А может мысли обо мне.

Или в красивом белом платье
Со мной идешь ты под венец,
Смотрю на сон твой безмятежный,
Звенит будильник – сну конец.

Зачем он раньше всех проснулся,
Разрушил мир из сладких грез.
Ах лучше б, сволочь, он сломался
Или Бабай его унес.

Владимир Тихонов

когда под вечер загораются свечи
и холодные звезды обступают Луну
когда кажется что сказать уже нечего
и от глупостей тянет ко сну

когда выпито больше чем куплено
и прочитано больше чем есть
тогда хочется выйти на улицу
и на заваленке с сигаретой присесть

В темно-сладкую ночь королевна
Босиком устремилась в сад
Там средь роз кустов и бассейна
Арфы стройной невидим взгляд.
Пальцы нежные по тонким струнам
Пробежались по волшебству
Звуки томные раздались словно
Чтобы все ложились ко сну.
Песню сладкую напевая
Уложила охрану спать
Дрему сильную навевая
Королевна одна опять...
Мысли смелые затевая
Хочет юная дева сбежать
Чтобы сердце вольное знало
Как любить, прощать и страдать...
Звуки арфы по ветру льются
Колдовством наполняя...

Неужто мало было бед народу?
Неужто прогневил он, чем богов?
Неужто потерял совсем свободу
И пал под тяжестью своих оков?

Хватало ведь министров – казнокрадов
И вечно пьяной знати и жрецов
И короля измазанного шоколадом,
А также разных там бандитов и воров.

Так тут ещё Антониева дочка
Свои порядки начала вводить.
- «Все будет, так как я скажу и точка.
А тех, кто против, палкой буду бить.

Министры, что-то вы, тут разжирели.
Зарядку надо делать по утрам,
В спортзал ходить по...

Во сне, как в паутине, ты.
Запеленал твой сон, как в кокон,
И нет дверей и, даже, окон,
И сладок запах, но цветы,
Дурманом сну благоволят.

И мрак назойливой фатой,
И мир, как зеркала кривые,
Я не найду слова простые,
Под этой вечною Луной,
И нет пути, уже, назад.

Нет, не сольются в миг единый
Мгновенья в липком чудо - сне,
Хотя в них ты приснилась мне,
Но утонул я в сонной тине,
И был, при этом, страшно рад!

Я хочу написать тишину
Вставшим временем на циферблате,
Без скрипений соседской кровати,
Без руки, теребящей струну.

Я хочу, чтоб на старом столбе
Рыжий кот не визжал на рассвете,
Чтобы выть обезумевший ветер
Перестал в водосточной трубе.

Я хочу, чтоб за тонким окном
Не слышны были звуки сирены,
Ветви ивы не бились о стены,
Не гремел надоедливый гром.

Я мечтаю, чтоб город родной
Не пестрил яркой гонкой событий…
Но ребёнок асфальтных покрытий
Никогда не был сыт тишиной...

Сознания природа — невозникновенье;
К чему все знания и взгляды?
Исконной нет единой дхармы;
К чему вся практика и упованье?

Приход, уход — все безначально;
Бежишь к нему, его не видя.
Не нужно делать ничего;
Все ясно, тихо, самоочевидно.

Подобно прошлое опустошенному пространству;
Узнай лишь что-то, и утратишь главный принцип;
Заполнив чистым светом мир,
Который озарен, но залит мраком.

Коль нет в сознании единства,
Все дхармы есть непониманье.
Коль так они приходят и уходят...

Жили-были бобр с бобрихой
В заводи завидно тихой.
Запасали впрок кору,
Ветки, стружку и траву,
Чтобы зимними ночами
С полными спать животами.
Лучше сытостью томясь
Ждать весну, не торопясь,
Чем придумывать диету,
Отослав гурманство к лету.
Этой думою они
Наполняли жизни дни.
Надобно сказать: бобриха
Знала сколько стоит лихо
И заставила бобра
Видеть, как она добра,
Как она его лелеет,
Всюду за него радеет,
Не жалеет для него
Красноречья своего.
Её ценные советы
Были ею же...

Приходит ночь, и мир весь спит.
И время, как стрела, летит.
Летят минуты в никуда,
чтоб не вернуться никогда.

Бездействие, безволие, безвременье, безмолвие…

Треть жизни сну мы отдаём,
а две оставшихся живём.