Его её шёпоту

Букет нежных чувств для любимой
Из глубины души скучающей,
Из сердца, что замерло в крике,
Охваченное огнём радости.

Здесь ласки волнующий шёпот,
Эхо любви звонко громкое,
Страсти зовущая пропасть,
Тайна тревожная омута...

Сказкой становятся дивной
Счастья цветные мелочи.
Каждое мгновение неповторимо
Наедине с единственной женщиной...

Не от мира сего — не такой,
Не от мира сего — не мешай.
Непонятные песни не пой,
И стихи им свои не читай.

Не от мира сего — ты чужой,
Не от мира сего — здесь не нужен.
Слышен шёпот и смех за спиной,
Ворон в небе добычу ждёт, кружит.

Не от мира сего — потому непонятен,
Непонятным не верят, не любят здесь их.
Извини —но лимит твой везенья истрачен,
Извини — в этом мире нет мест для чужих.

Не от мира сего — он по миру идёт,
Он с пути сбившись, в мир сей попал.
Он взлетал...

Когда уйдёт последний человек,
То не заплачут ни цветы, ни птицы,
И больше ничего не повторится,
Лишь усмехнутся змеи на траве,
Лишь черви глянут в умершие лица...
Не возвратится горестный завет,
Не отзовётся эхом в голове, —
И рухнут все оковы и темницы,
И не вернутся тюрьмы и костры,
А на ковре из горестной полыни
Проснётся ветер, плачущий навзрыд,
И пламя в поднебесье не остынет,
И не затихнет в небе шёпот рыб,
И память лет планету не покинет...

Испей меня по капле
Берёзового сока,
Цветастыми платками
Закручивая кокон.

Испей меня стаканом
Ладоней, ждущих ветра,
Когда взрастёт стократно
Росток чужого века.

Кидай меня руками
Под капель звонкий хохот,
Бессмертье обрекая
На жизнь последним вздохом.

Нырни в меня, как в реку:
Я буду рваться в струи,
Прохладный, словно стрежень,
И тонкий, словно струны.

Испей меня, как шёпот
Берёзового стяга,
Без брода веря в омут,
Наполненный чертями.

Твой запах пота здесь неразличим,
Твоих волос неслышны ароматы.
От времени я потерял ключи
Среди твоих ковров шероховатых.

На полпути не встреченный тобой,
Мой образ в зеркалах не отразится
Под натиском серебряных обойм
Заштатного Амура-экзорсиста.

И так нежданно, но наверняка
Проснуться без тебя в твоей постели
Не снилось мне, когда твоя рука
Железные оковы обестелит.

Под шёпот клавиш, под гитарный звон —
Такие же совсем, как и сегодня —
Я грустно улыбнусь — и выйду вон...

Что мой язык? Словесный поводырь,
глухой слепец, не знающий дороги…
Пойдешь налево - обретешь пустырь.
Пойдешь направо - обретешь тревоги.
Осталось прямо…Слушай и молчи.
Я расскажу тебе не о Кортесе.
(Хотя, кто знает? Мир настолько тесен,
что тени невозможно различить.)

Она была строптива и умна,
Любила лёгкий слог и каравеллы,
Звалась она… пусть будет Изабеллой.
Имеют ли значенье имена,
когда уста сладки, глаза бездонны?
И, не жалея шляпы и ботфорт,
за кружевной платок готовы...

Я будил тебя ночью,
пытаясь застать
безголовой,
ослепительно-новой
в каждой детали
от кончика ногтя на левой ноге
до волос на макушке
и обратно
до кончика ногтя на правой.
Но слова шевелились не в такт
и в ресницы
вплетались отравой,
убивая
гвоздями атак.
Так
любимой игрушке
бывает грустно,
когда после того,
как приснится
страшный сон,
ты рыдаешь —
в подушку,
не в её
мохнатое брюшко.
Так, бывает, у птицы
чешутся крылья —
к полёту,
а случается —
дождь.
2
Дождь на...

За шторкой снов, из нежности слова,
И миг романтики, и ярких ощущений.
От страсти закружится голова,
И унесёт в волшебности мгновений.
Лучами свет разнежится, блеснёт.
Улыбкой счастья обогреет душу.
Чарует лаской, к вечности полёт,
И хмурый день, от чуткости разрушен.
Холодной ночью одарит теплом,
Прикосновеньями сжимающими сердце.
Чуть слышный шёпот, только об одном,
Как ты желанна, в каждом звуке песня.
От поцелуев закружится голова,
И нега разольётся теплотою.
В душе кричишь...

Раскрою Солнышку ладонь.
Смотри, мой славный, переплёты,
Из разных линий сотворён
Мой новый день с твоей заботы.

К твоей надежде и любви,
К твоим распахнутым объятьям....
Струится нежность по крови
К тебе, окрасив алым платье.

Испепеляя прежний сон
Словами бурных изречений,
Мы отпускали каждый стон
Из мира всех ограничений.

Чтоб новым вылиться в зарю.
И не смотря на дальность мили
Стать жарким шёпотом "люблю",
Стать неизбежностью - любимым.

Раскрою Солнышку ладонь...

Хватит, господа, грустить о сале:
кончились все пряники. Есть кнут!
Чем в нас, братцы, только не бросали!
Чем еще в нас завтра не метнут!

Что-то стали жалкие людишки
все злобней, и, кажется, подлей:
Плюшевым уже не лупят мишкой, -
больше дробью с парою нулей,

И снарядом крупного калибра,
минами из «Градов» и «Катюш»…
Тут уже совсем не до верлибра.
Только о спасенье думай душ,

Только бормочи под нос: «О, Отче!
То есть, извините, Отче Наш!
Скверные дела творятся, в общем...