Джины

К нам всё равно придёт беда,
Нас всё равно настигнет горе,
Хоть бы Отец и обещал
Адаму первенцу приволье.

Обманчива идея жизни мирной,
Вокруг незримы вихри бытия,
Стихией воли овладели джины,
Что вырвались из бездны забытья.

Как внутреннее вылилось вовне?
Откуда бездна?
Зачем ребёнка убивают на войне?
Как сделался из первенца невежда?

Начнем историю сначала.
У моря хижина стояла.
Там жил трудяга и бедняк,
С семьей своей, Али-рыбак.

Имел он пятерых детей.
Двух дочерей, трех сыновей.
Жену любимую - Гюли.
И счастлив был рыбак Али.

Делил он скромный свой улов,
Чтоб накормить все семь голов.
Что оставалось - продавал.
Муку и фрукты покупал.

Лепешки, что пекла Гюли
Любили дети и Али.
Он ночью сеть свою чинил.
А утром в море выходил.

Однажды, на песке, кувшин,
В котором жил волшебник - Джинн,
Нашел рыбак...

«Обрывками эха подслушанных истин
Я больше звучать не хочу.
Оставь меня, джинн мой*, ты не бескорыстен,
Отныне тебе не плачу

Ни золотом строк, ни кичливой душонкой, -
Мне не по устам этот мир!
Теперь обходи меня, джинн мой, сторонкой –
Проигран последний турнир.

Уже их не будет - что толку под Солнцем
Свечам состязаться в огне!
Что толку соперничать в пении сносном?!
Мой джинн, помолчим в стороне.

Народ рукоплещет причудливым вракам,
Чтоб завтра забыть их вконец.
Отныне Кааба...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

Когда же Бог, устав от тысячи вопросов,
Что люди задавали вразнобой,
Когда узнав, кому же задавать вопросы,
Поток их не скончаем сам собой.
И он, задумавшись направил мысль творца,

И выпустил тот Джина из бутылки,
И понял Джин, что рабства больше нет,
И что ему дарована свобода -
Так на Земле родился Internet.

И дал понять - Границ у Мира нет
Их нет у времени , нет у пространства!
С ним понял Мир, что он един,
И что, он в нем не господин,
Что он частица всех людей,
Их душ...

И в басенке порою важно,
Узреть намёк, что в сказке дан…

Зашли директор, секретарша
И заместитель в ресторанн.
Обеденный их час настал.
Официант бутыль подал.
Чтоб оставаться джентльменом,
(Ведь с подчинёнными дружил),
Открыл её директор сам.
Пред изумлёнными мгновенно,
(Хоть и не верилось глазам),
Предстал из той бутылки… джин!

Джин загадать просил желанье.
Любое может быть оно,
Но обратить на то вниманье —
Для каждого из трёх — одно!

Едва собрался...

В стотысячный раз вылез джинн из сосуда.
-- О, мой повелитель, уж коли позвал,
Твоё исполнять я желание буду!
Ждут уши мои, чтоб его ты назвал.

-- Нет, нет! Я, как прежде, решил приколоться.
И в том убедиться, что сказки не врут!
И что тебе так угодить мне неймётся?
Давай-ка, дружок, возвращайся в сосуд!

-- Как скажешь-прикажешь, о, мой господин!..
Зубами скрипя, влез в бутыль и притих.
В стотысячный раз слушать стал бедный джинн,
Ему надоедливый песни мотив...

Однажды Хоттабыч в газету пролез
И провозгласил он для джиннов конгресс.
Напрасно товарищей ждал он по цеху,
Из джиннов никто на конгресс не приехал.
Пришел к заключению с кислой он миной:
- В бутылках, наверное, спрятаны джинны!

Я посетил одну тусовку, -
Однофамилец мой, - с иголки,
Представил книжицу стихов,
С названием "Беседы с Богом"!
Перед честным Руси народом
Читал Геннадий Русаков.
Поддержанный "Союзом братии",
Под знаменем союзным "Знамени",
Чайный собрал, писак(!), салон...

В Кривоколенном переулке,
Пристанище Котов и Мурок,
Чистых, по прошлому, прудов,
Как бы на мёд слетались Музы,
Отнюдь, не к чаю, - на Содом,
К дурманящей сознанье узе,
В фантасмагории «союза»,
"Мастер", изяществами слов...

Плотность 1000 гц - роза красная,
Марс стучит дирижерской железкой,
Хор настроен, погода прекрасная,
Джин в бутылке, колбаска в нарезке.
Влево, вправо - вращайся, колесико,
пропускай переломы, апатии,
строй надежды и радости мостики
от любви до взаимной симпатии.
Запевала (бывалый подсолнух),
желтым глазом мигнул дирижеру,
мол, готов, в песнопениях вольных
славить Солнце. И...грянули хором!
Джин со страху метался в бутылке,
позабыв волшебства откровенья.
-Слышь, Хоттабыч, не бейся...