Двойною прелестью опасна

Покрыло землю снежным покрывалом
Посветлело всюду в белизне такой
Словно бы пахнуло морским шквалом
И воздух стал, во истину, морской.

Зима хоть поздняя, но ты же чаровница
И удивить и радовать, умеешь нас порой
Ну, как скажи ты мне, не насладиться
Всей этой прелестью, почти что, не земной.

В песнях многих природы красоты воспеты.
Люди много деревьям хвалы воздают.
О цветах, о плодах много пишут поэты,
И о ягодах сладких в народе поют.

Но ни кто, ни когда и подумать не мог,
Чтоб хвалу возносить сухим листьям опавшим,
Потемневшим, померкшим, красу потерявшим,
Их добром помянуть ни кому невдомек.

А невзрачные листья опавшие,
Ради нас свою прелесть отдали.
Листья, с землею едиными ставшие,
Ради жизни моей вечной жертвою стали.

Цвет жизни – цвет листвы зеленой,
Когда...

Небо сеяло снег, и рассеянный свет,
И лилась по лугу, как дорога,
Серебристая ткань, тихий лунный секрет,
У неё этих прелестей много.
Гибкой кошкой любовь приластилась у ног,
Размурлыкалась в нежности греясь,
Ожиданье без слов, страх шагнуть за порог,
Быть счастливым в судьбе не надеясь.
Ночь посеяла страх, этот снег, этот свет,
Под луною дрожу в ожидании,
Будет счастье с тобой, а, возможно, и нет,
Мне расскажет сегодня свидание.

Безбрежный свет залил планету,
И зародилась жизнь на ней.
Лишь прелесть дня своим рассветом
Сменяла звёздный блеск ночей.

Годом за годом крепла жизнь;
Мы забывали про любовь:
По разным странам разбрелись
И проливали чью-то кровь.

Искали истину повсюду,
В чувствах наших и в делах,
Но не постигнув, разум путал
Всех в своих низменных мечтах.

Не в первый раз презрев любовь,
Меняли нам друзей враги,
Меняли вновь друзья врагов,
Мы власть и славу берегли…

Тогда лишилось солнце...

Белому кролику тётя Августа
Резала в кухне цветную капусту.
Кролик в капусте вкусняшка и прелесть!
Скушали всё и отлично наелись!

Город, выживший в пожаре,
Претерпевший много бед.
Весь покрытый слоем гари –
- Знаком доблестных побед.

Город славный, город сильный,
Город, живший без оков,
Ты – героем был России.
На кого ты стал похож?

Ты стремишься быть таким же
Как чужие города.
Ты ведь был для нас любимым,
Был ты им для нас тогда.

Ты утратил свою прелесть,
Позабыл о старине,
Посетила тебя ересь,
Хочешь быть как в той стране.

Что же будет дальше с нами,
Позабудем всё как сон?
И простимся с...

Скрипач играл ноктюрн для звезд,
На мокрой глади мостовой
Он весь промок от горьких слез
Ведь потерял он свой покой.

И чувства возбуждались и срывались
На небо, в вечность улетая.
Объятья неба раскрывались
И... слезы капали... вздыхая.

И шел скрипач, не опуская рук
Играл ноктюрн для звезд глухих
И в небо улетал прекрасный звук,
Но слышал он лишь плач немых.

Где смысл чудес и красоты?
Скрипач не ведал - он играл,
Увидев прелесть наготы
Своей мечты в Стране Зеркал.

(07.05...

Четыреста километров назад я был занят этой игрой.
Наверно, можно было и вплавь, но я был занят этой игрой.
И помнит генеральский Кавказ, как я был занят этой игрой.
Дорогая, прости, что я – пасс, и что был занят этой игрой

Дорога чиста и пуста, но я занят этой игрой.
И все мы собрались домой, а я занят этой игрой.
А жизнь не сложней, чем пасьянс, и я занят этой игрой,
И пара удивительных глаз занимается вместе со мной.

«Дорогая, ты погляди: я занят игрой» –
Говорил ей, чуть-чуть...

Пустота и тяжесть в душе.
Не осталось ни слез, ни радости.
И не радует рай в шалаше,
И любимых не хочется сладостей.
Глухо, медленно, с давящей болью
Бьется сердце, в комочек сжалось –
То депрессия, как паранойя,
Снова к стенке меня прижала.
Мне так нужно побыть в одиночестве!
Не тревожьте, не беспокойте!
Мне общаться ни с кем не хочется,
Дайте нервы сперва успокоить.
Зря ко мне вы сейчас пристаете:
Кто с проблемами, кто с напутствием.
Я погрязла в житейском болоте
И мне трудно...

Плотность 1000 гц - роза красная,
Марс стучит дирижерской железкой,
Хор настроен, погода прекрасная,
Джин в бутылке, колбаска в нарезке.
Влево, вправо - вращайся, колесико,
пропускай переломы, апатии,
строй надежды и радости мостики
от любви до взаимной симпатии.
Запевала (бывалый подсолнух),
желтым глазом мигнул дирижеру,
мол, готов, в песнопениях вольных
славить Солнце. И...грянули хором!
Джин со страху метался в бутылке,
позабыв волшебства откровенья.
-Слышь, Хоттабыч, не бейся...