Две тысячи

Я раб, во мне нет больше воли!
Прикован я к несчастной этой доле.
Вокруг меня все те же Кати, Оли,
Но ни одна не причиняет столько боли,
Как девушка одна, которая покоя
Мне не дает. Живет она во мне.
И где бы ни был я. Хоть сидя, лежа, стоя
Я думаю о ней и как дурак я слеп.
С ума сошел давно. И крыша уж не та.
Ну почему средь тысяч дев нужна она одна?
Я чувствую внутри, что без нее я мертв.
Она наркотик мой, мой личный героина сорт.
Забыть? Забыть про все, что было?
Как тысячи людей...

Жили-были дед и баба.
Не было у них курочки Рябы,
О Буратино они и не знали,
А Салтана в глаза не видали.
Мечтали отведать вкусный обед,
Да ни копейки в кармане у них нет.
Однажды дед пошёл на рыбалку:
Взял с собою длинную палку,
К ней сетку привязал
И это неводом назвал.
К морю синему пошёл,
Черномора не нашёл.
Закинул невод в море дед,
Но рыбки там и подавно нет,
Только старый дырявый башмак,
И тот не налазит на ногу никак…
Вернулся в избу с пустыми руками,
Старуха молотит его...

Живя лишь ночью,
Гуляя под покровом темноты,
Питаясь чужой кровью,
Ютясь у подножия могил...

Была в него ты влюблена,
Была его частицей...
Дышала им, жила.
Понимала жизни его смысл.

Подруга вампира
Погибла от любви.
Но его она не забыла,
И погубила две души.

Смотря с небес
На мертвые тела,
С тоскою глядя на осколки разбитых сердец,
Мрачный лик его увидела она.

Живя в объятьях ночи,
Любя одну лишь тьму,
Бродя среди безжизненных могил,
Любуясь на луну...

Рожденная...

Может, было,
а, может - нет...
Только все
повториться снова!
Я тебя отыщу
через тысячу лет,
и для нас
это будет ново!

Может, было,
а, может, нет.
Этот снег,
летящий нам в лица,
теплый май
и сиреневый цвет -
все опять и опять
повториться,

И все те же слова,
и все те же цветы
будут так же необходимы
через тысячу лет!
Только я и ты -
первозданны,
неповторимы!

На одуванчиковом парашюте
плывёт июль в последние деньки
под грозным небом в переливах ртути,
в изломах молний, в молоке реки.
Плывёт июль и, покидая на год,
глядит светло на этот летний мир
в слезах дождя и в поцелуях ягод…
Жаль, что не часто целовались мы!
Плывёт июль, и грозовой, и жаркий,
и с горки лето катится за ним.
А то, что мало целовались - жалко!
Как жжётся жалость....
Посчитаем дни -
недели две и август охладеет,
разляжется на жухнущей траве,
затем сентябрь золото...

Скачут мальцы и девчонки, форму в спорте познают,
Их – две ножки, две ручонки Г Т О стремглав сдают!!!
После ж сдачи утеряли гетры, кеды и штаны,
Дома крепко их ругали – на просторах всей страны…

Время ж раны залечило, детки выросли и шли
В школы, где происходило Нечто светлое – Души…
К встрече – мальчики, девчонки форму жизни принесут,
Их искрящие глазёнки к счастью плачут и поют!!!


15.09.09

Ангельские слезы прожигают мою плоть;

Я иду по улице, но горький плач я слышу вновь.

Сидит ангел на крыше дома и смотрит мне в глаза,

Он горько плачет, а в глазах у него боль и пустота.

Сажусь я рядом с ним и смотрю ему в глаза;

Он горько плачет и кричит за что она так со мной? Кто она?

Любовь, которая причиняет боль.

И он кричит, зачем эта любовь?

Когда увидела тебя, то сразу поняла ,

Что очень сильно влюбилась в тебя.

Ты знаешь, я тоже заменил тебя

Среди...

1.Однажды в джунглях встретились две мыши
И на пеньке трепались, кто правей,
Чья жизнь опасней, у живущих выше,
Или у них да земляных червей.
2.У скачущих, бегущих и пернатых,
Или ползущих, да у муравьёв,
Вот сесть бы на небесный эскалатор
И сверху посмотреть на отчий кров.
3.Но в этот миг крик нестерпимой боли,
Лес содрогнул, мурашками покрыв,
Домой скользили к рисовому полю,
Две мыши о высоком позабыв
4. «Опять зверьё Тарзан пугает в джунглях?»
Одна другую ставит под вопрос,
«Или...

В разные берега-дорожки
Уплывающей реки,
В поистёртых снах-одёжках,
Мы оделись и пошли...
Нам, любя, ласкала ножки,
В блеск, слизавши, метражи,
Ночь художница – в матрёшках
Рисовала миражи…
В том пути резвились кони,
Млечной россыпью они
Вольности несли в низовьях,
А в верховьях прямо шли…
Здесь Луна снискала неги,
Возбуждала в них огни,
И мечта взыграла в свечах
Райской милостью Земли…
В ней – две лунные дорожки,
Две ранимые судьбы
Забрели, в мирских томленьях,
В край...

Беру роман я с книжной полки,
Культуры нашей яркий свет,
Зачитанный до самой корки,
Былиной стал прошедших лет,
Прошёл проверку в поколеньях,
Внёс память в кольца на деревьях,
Они хронометры живые,
Дубы из сказки вековые.
Вёл гений Пушкина всех нас,
Формировал сознанье наше,
И с ним мы становились старше,
Из года в год, из класса в класс,
Чтоб либералам2 рассказать,
Чью и почто3 ругаем мать4.

1.Carthago delenda est – Карфаген должен быть разрушен.
2.«Русский либерализм потерпел...