Дурной

Всего боюсь, всему не верю,
В себе замкнулся и молчу,
От откровенности же млею,
И врать себя я научу.
От правды всем стает неловко,
Кто покраснеет, кто смолчит,
А кто посмотрит, просто, волком,
Или цинично нагрубит.
Скажи любимой, что ты любишь,
Раз не боишься стать смешным,
И что ее ты не забудешь,
А пошлость – назови дурным.
Что ж горькая, но лучше правда,
А сладкая – противна ложь.
Пусть будет так, а то на завтра,
Ценою всем нам будет грош.
Ноябрь 1987г.

Улыбки, взгляды, слова,
Поверь, так будет всегда.
Немного флирта, вина подлей,
И сказка прекрасна, но для детей.
Время, минуты, секунды, вечность,
Жизнь это миг, а в ней глупость и ревность.
Вчера – не сегодня, душа – потемки,
Кто сможет понять и простят ли потомки?
Душевная боль, пропасть, муки,
Коснутся дру-друга ли наши руки?
Вчера мы друзья, а завтра чужие,
Сегодня? Сегодня мы злые.
Любовь… Ха-ха! была ли она?
Тебе померещилось. – Нет! Никогда.
Ни слова больше, иначе враги,
А...

С другом свататься пошли
С вечера к подружке
Кое-как подъезд нашли
Тяпнули по кружке
Постучали в дверь восьмую
Войлоком оббитую
Заглянули в скважину
Хижину убитую
Сват с печи кричит
Чуни надевая
Кого на ночь черт принес?
Двери открывая
Друг с порога.Здравствуй батя
Как здоровье тесть?
Теща.Разве ты не рада?
Нам бы, что поесть
Вы родня не суетитесь
То что Бог послал
Накрывайте и садитесь
И как сноп упал
Друга надо выручать
Екнуло в сознании
Сваты.Тост хочу поднять
За ваше...

Зима.
Узбек кладёт асфальт
В московский грязный серый снег
А что ему, Он лишь Узбек,
Привычно ждущий окрик "Halt!"
От жирных жадных постовых,
Шипенья - "чурка" от прохожих.
Он вырос там, где мостовых
В помине нет, но как похожа
Высотки сталинской скала
На горы родины далёкой
И он, бросая в снег глубокий
Асфальт, протяжное "Алла"
Привычно обращает к богу.

Жизнь в городе - дурные сны...
Зима.
Узбек мостит дорогу
С недолгим веком,
До весны...

Как же жалок в чахлом затишье путь.
Сорвался. По швам разошлись нервы.
Пустота. Боль. Что было не вернуть…
Бег на месте. Бред…зато первый…

Апатия во мгле…безликая ночь…
Я закован в безмолвия цепи…
Сигарета…вторая…тишина, прочь!!!
Дурными мыслями я оцеплен…


Захлёбываюсь пренебрежением.
Бьётся в конвульсиях Мир…агония…
С упрёком смотрит отражение…
Кислотность бытия…огонь и я…

Приступ рвоты…рыгает в лицо мне бред…
Тухлость…смрадное гниение души…
Мой ангел крылья оторвал! Где...

И всё-таки в муках, в крови и страданьях
Рождается завтрашний русский разбег.
И станет когда-нибудь только преданьем
Двадцатый немыслимый атомный век,
В котором мы жили и песни сложили,
Подняли державу, отстроили Русь,
В котором пошли зачарованно к лживым
Огням маяков, потопивши Союз.
Завидуем, пьём, власть дурную ругаем,
Соблазну, как дети, сдаёмся легко.
Как поздно, как медленно мы запрягаем!
Как лидеры гонки ушли далеко!..

Ведешь опять на боль и муки
ты наша мачеха - не мать!
Любви приливы и отливы
твоей не можем мы понять.
А может мы - дурные дети,
что воспитались без отца,
И просто ждем хорошей плети
от удалого молодца.
И забубенные от дури
кровавой моемся рекой.
Мятежные мы ищем бури,
устав от участи такой.

Надежда.
Ты родная скажи, почему я готов,
За тобою идти на край света.
Как тебе, никому не писал я стихов.
И ночами не спал до рассвета.
Твое тело пьянит как дурное вино,
На тебя я смотрю не смело.
Целовать я хочу твои губы опять,
Как давно я это не делал.
Я твой образ давно,
В своем сердце несу.
И пускай, тяжела эта ноша.
Завтра вновь,
Тебя увидеть хочу.
Я надеюсь, что это возможно.

Во дворцах и дивных замках,
Сэр, не Вам готовят ужин.
В чёрном теле, в узких рамках
Держат, стягивая туже
Узел на короткой шее,
Утверждают – тест Природы,
Тот кто призван, тот умнее,
Но, а Вы – иной породы,
Не прошли по габаритам
В клуб счастливчиков немногих –
В нём не чествуют пиитов,
Как не жалуют убогих.

Может быть, плохие гены…
Воспитание дурное…
Не хотелось резать вены?
Иль пожертвовать собою
Ради блага равнодушных
Незнакомцев из подъезда…
Было на тусовках душно?
На...

Хлестала ночь и плети облаков
Над кораблем спешащим издевались.
Сбивая с ног уставших моряков,
Но руки на штурвале оставались.

Холодный неприступный океан,
Раскидывая белые зарницы,
От шторма был безудержен и пьян.
Корабль метался раненою птицей.

Суровый шквал, что треплет паруса,
Накинулся всей силой неземною.
Молитв, увы, не слышат небеса,
Сокрытые ревущих вод стеною.

Беззвучный крик, треск рвущихся снастей
И вновь исчез товарищ за кормою,
Четвертый день мы ждем дурных...