Драма цыгане окончание

Припомню: за коровами рассвет,
его гнала пастушеская плеть,
скрипели ставни, обнажая свет,
и думалось:уж лучше околеть,
чем выйдя загрести с травы росы
по самое колено,заболеть
и не чесать запутанной косы.
Но выйдя у поленницы вдохнуть
любимый запах дров,почти дурман,
и захлебнуться им и завернуть
себя в оставшийся ещё туман.
Там тень тряпичники везли из слов,
оставив веер сказок и забав,
цыгане развлекали у шатров,
гадали,танцевали на коврах.
Считались пальцы - сколько зим и лета...

Весёлый пляс и звон бокалов
Разбили табор здесь цыгане,
Устали нынче кочевать,
Решил барон заночевать.

Вокруг костра все разместились,
К друг дружке тесно прислонились,
И не стыдясь судьбы своей,
Запели песню веселей.

А песня душу пробирает,
И слезы капают ручьем,
И жизнь свою не проклинают,
Лишь молят Бога об одном.

Не пытайся войти в свой разрушенный дом.
Твои радость и боль под осенним дождем.
И валяется в луже проржавевший замок.
Топчут псы-пересуды жалкий сердца комок.
Не построить тот дом, не войти в его двор.
Не настроить гитару на веселый мажор.
И валяется в луже проржавевший замок.
Топчут псы-пересуды жалкий сердца комок.
И не склеить судьбы, как не бьют зеркала.
Не обнимет твой сын, и не встретит жена.
И валяется в луже проржавевший замок.
Топчут псы-пересуды жалкий сердца комок.
Почему...

Растеряли могущество греки
Вскоре после рожденья Христа.
Древней Спарты, Афин, человеки
Пацифистами вздумали стать.

Разводили овец и оливы,
Раков в реках ловили рукой.
Ели раков варёных и пивом,
Запивали – боролись с тоской.

Мифы очень любили, преданья,
Красных раков, наевшись, читать.
Разрушались старинные зданья,
Грекам было на это начхать.

А в краю ста озёр и туманов,
Где ландшафт каменист был и лих.
Жило злобное племя норманнов,
Чаще звали варягами их...

Ой, грядут, грядут перемены:
ждут неверных жен измены,
к глупым курам придет вакцинация, -
клерка в банке ждет нотация..
Прилетят на Марс космонавты,
в краску вгонят девиц хулиганы...
Ну а я, скучая на вахте,
наплету Вам рифм Монбланы!

Я спою и спляшу, как цыгане,
принимая стопками водку...
У начальника буду во брани,
его раздражая крайне...
Уличу этого гада в измене
со своей секретаршей Таней,
и с женушкою моею -
глупой и вредной Фаней!!

Я в прострацию полудрёмную
Погрузился. И вижу сон:
Захожу я к Нему в приёмную
И догадываюсь, кто Он.

Это - Бог. за столом компьютерным
Он ракладывает пасьянс.
Мне становится жутко муторно!
Как вести себя? Реверанс

Отмочить? Как Ему представиться?
Кто я есть для Него такой?
Он в очках, на меня уставился
И на стул показал рукой.

Я послушно присел, и, потное
Вытер судорожно лицо
Было что-то во мне животное,
Тихий ужас перед концом..!

А Господь посмотрел внимательным,
Хитрым...

Закружила осень хороводы,
Затуманила слезой глаза
Опрокинула с щедростию воды
Из прогнившего небесного ведра.

То одарит солнечным деньком
И на миг вернусь я в лето.
Где-то в памяти моей мельком
Проскользнет воспоминанье это.

Одеваются деревья, как цыгане
На прощанье порадуют глаза...
Только веники, висящие в бане
Будут выглядеть, как лета образа.

Моисею сообщил Господень Лик:
«Ты к царю имеешь отношенье,
Так скажи ему: Пусть выпустит Моих
Богомольцев на обряд священный.

Царь откажет вам. В ответ Я совершу
Куда большую по силе подлость -
Напущу на иноверцев не паршу,
Жабами Я поражу всю область.

Воскипит тогда Нил, тихая река,
От пассионарных земноводных.
Миллионы их взойдёт на берега
Наглых, бородавчатых, зелёных.

За ночь от таких непрошенных гостей
Земноводным станет мир повально.
А царю скажи, что жабы всех мастей...

У Моава на форпосте,
Где окончился предел
Аморреевых погостов,
Царь Моава с миной постной
Опечаленный сидел.

Видел Валак, сын Сепфоров,
Что Израиль причинил
Аморреям, как свой норов
Проявил без разговоров
И расправу учинил.

Думали Моавитяне,
Устрашившись тех сынов
Израиля: "Египтяне
Обрекли нас на закланье,
Не создали блокпостов,

Точно Берия бандитов
Выпустили с лагерей
Диссидентов, бишь, семитов.
Их поди теперь, лови ты
И тупой стамеской брей.

Но...

Однажды, на заре угрюмой
В ворота кто-то постучал.
Как помню, я тогда подумал
О тех, кто бродит по ночам.
Открыл. Монах был на пороге,
Крестом приветствовал меня,
Он после длительной дороги,
Без сумки, посоха, коня...
Вздохнул устало, сел у печки,
Затеял длинный разговор:
«Я с детства Господом отмечен,
А враг коварен и хитёр!
Я по пятам его упрямо
Иду и не считаю дни...
Болота, топи, лужи, ямы,
Леса, поля, озёра, пни...»

Мне показалось — старец бредит,
И, с недоверием в...