Дракон саксофонист

Велик наш первозданный океан
В нем не одна вселенная родится
Здесь изначальность, польза, честность там
Благоприятность миром насладится.

Здесь сила, одного, во всех течет
Весь мир пронизан творчества лучами
Гонитель облаков, литейщик форм живет
Времен творец навечно будет с нами!



Он шесть драконов оседлал любя
И не разлучен вечно с небесами
И правила исторгнул из себя
Он любит нас, а не играет нами.

Рождаясь с ним, к нему уходим навсегда
Пленительно – прекрасна эта...

Сегодня первый снег. И мой звонок, как первая снежинка,
Дрожит на ветке каплями дождя, что не успел покинуть осень.
О, если бы я мог поведать суть времен о годе уходящем той,
Что ждет от жизни перемен в улыбке странной непреходящего желанья.
Быть во истине тепла сквозь холода искрящихся снегов и
Вглубь горы Манжу летящего дракона по Янзы -
И лучше вместе все три месяца зимы,
Чем переменно - лето, осень, и зима.
Где солнце, снег и дождь смешались воедино
Для маскировки года в...

1 В мире ничего не происходит:
Я сижу, печалями обвит.
Разговоры — только о погоде,
Серенады — только о любви.

Скучно: ни драконов, ни пожаров.
Я от жизни, кажется, устал.
На просторы Неземного Шара
Я лечу с бетонного листа.

Холодит сердца стальной осколок,
Мочит дождь серебряный асфальт,
Рвутся струны золотом Эола,
Ртутью растекается листва.

2
Медный грош луны
Закатился за подкладку,
Золотые сны —
В деревянную тетрадку,

Оловянный снег —
В голубые океаны.
А свинцовый...

Они заглянули в глаза и увидели в них
Своё отраженье, знакомое с детства до боли,
И каждый из них знал, что это — Последние Дни,
И каждый сказал на прощанье: Я буду с тобою!

А скалы дрожали и трескались напополам,
И падали в пропасть жестокого землетрясенья,
И каждый из них был намного сильней, чем скала,
Но тоже дрожал, и не верил, что будет спасенье.

А злая луна багровела над пляской теней,
И горы плевались слюной кровоточащей лавы.
Они обнялись и, сверкая в смертельном огне...

Белый хамелеон.
Бабочкой на снегу.
Глаз в чешуе: дракон.
В мёртвом, пустом снегу.

Белый хамелеон.
В крапинку серых льдин.
Холод. Метель. — И он—
Снова стоит один.

Белый хамелеон.
Прячется в белый снег.
Ветер. И тонкий стон.
Сон. Это только сон.
Бег. Это только бег.

Прости, РОДНОЙ, что не смогла никак
Вновь перед хамством преклонить колени,
Не трансформировала Злобы я Кулак,
Не осветила мерзость гнусной Тени!

Пыталась я, насколь хватило сил
Всё донести с достоинством и шуткой,
Но юмор мой лишь больше Тьму бесил,
Драконя Самость и Чванливость жутко!

САМ рассуди, расставь всё по местам
И подскажи мне, - в чём я ошибалась,
Помочь стараясь нам, полу-скотам,
Преодолеть Невежество и Малость?...

Сознанье проясни и успокой,
Позволь мне...

Серебристый дождь в висках.
Рыбий взгляд небесного алмаза.
Ржавым багрецом артерии асфальта.
Лето плетью родниковой на губах.
Лето километром жарких гроз
бьет по окнам, по рукам, по язвам

стоптанной травы.
В дверь стучится серая вода.
Влажные туманы-гобелены
поднимаются драконами с земли.
Я стою в заплаканной вселенной
летнего огня…

Бедная речка! Ты так зацвела!
Но и такая ты мне мила.

У бережков твоих вижу рогоз.
Я слышал когда-то здесь блеянье коз.

Ветер в деревьях шумит над тобой
Непожелтевшей пока что листвой.

Рядом с тобой не опали цветы.
Вот кое-где уж очистилась ты.

Утки застыли недвижно на ряске.
Сонное царство - как будто из сказки.

Но, как дракон, пролетел самолёт.
Ну до чего же он мощно ревёт!

Был год назад уголок тут укромный.
Но – что я вижу? – мост новый огромный!

Знать, неспроста...

небо
разбавленное
мутной водой
заросшего дачного пруда

дождь
застоявшийся
на берегу горизонта
в расплавленном олове августа

лоза
змеящейся
свирели проводов –
хранящая чужие разговоры –
мое молчанье

и всюду
всюду
липкий пот и грязь
от сладости
дотошной правды
честней которой
только ложь
моя

небо
откровенное
окровавленное
окропленное
верой
честней которой
лишь
безбожие
моей молитвы

дождь
(затаившийся
в прокуренных легких)
разъедающий
кожицу взгляда...

О, вечнозеленое пьяное лето,
ты цветешь в моем сердце горячим рубином
закатной пасти дракона,
ты разносишь паучьи сети
пламенных вихрей задернутых штор
любовников мессалин.

Как в черной степи цыганского взгляда
я преломляюсь в крови
твоих рудников.
Ты носишь наряды
любви,
любви недостойной,
чтобы писать о ней здесь,
вот так,
без сумбура и страсти
грешных огней светлячков
на обнаженной
груди
мрака.

Медовой тоской обдают меня
твои ветра
у подножия серых бульваров...