Дотянуть

Карлов мост. Иезуит Ксаверий…
В каменной руке – чуть крест дрожит…

Нет… Влтава глючит: солнцем серым!…

Сбоку нищий.
А по центру – жизнь.


Мы праздно-шатаемся всё лето.
Мы деньгами тут и там сорим.

Мы – другая, сытая планета…
с шагом туристическим своим…


Подавайте нищему… смиренно…
До него не надо
снисходить.

ОН НАД НАМИ — ПРЕКЛОНИЛ КОЛЕНА
В ЖЕСТКОЙ СИНЕВЕ
простершись ниц.


Мятый и сивушный житель улиц…
И по телу – грязи на вершок…

Нам всем
до него не...

Не славословьте классикам. В литавры.
Не мироточьте. Вы же не свеча.

И по плечу трепать их — не пытайтесь.
Не дотянуться можно. До плеча.


Не кланяйтесь.
А просто наклонитесь,
упавший факел — с трассы подобрав.

И огненною марафонской нитью
прошейте небо!… с краю декабря…


И — по плевкам замерзшим
и проклятьям,
сквозь серый строй пигмеев и верзил

спешите к тем,
кто нам — отцы и братья…
кто классно-классно в жизни всё вершил!…


Так что в итоге??…

Раны ножевые...

всегда Солнце светит
а люди и тучи внизу
дотянись!

В небе плывут облака,
Белые, как зимой снег,
Взглядом провел из далека,
Наблюдая плывущий их бег.

Я на вершину взберусь,
А облака уже здесь,
Я ладонью дотянусь,
И растают, словно весть.

Весть, которую все ждут,
Ту, которая придет,
И, во круге все поймут,
Что, в низу ведь кто-то ждет.

И руками я взмахнул,
Сделал шаг один вперед.
Грудью воздуха втянул,
И пустился я в полёт.

Ветер хлещет мне лицо,
Словно птица я парю,
Дернул резко я кольцо,
И судьбу благодарю.

Парашют...

Девушка смерть, протянула руку, чтобы погла-
дить, прикоснуться к льву, его гриве, к слону,
жизни лону, не потревожив, набирается силы,
пока ещё красивы или так казалось, старость
ещё не пришла, прерия духа, савана, как на
теле рана, первый звоночек, предвестник тор-
жества, (смерть, стареющая вместе с тобой, что-
бы не мог уйти и сказать ой (предвестник, агония),
легко дотянуться рукой, в минуту, ту, что нужно,
окружно, огородами, куда по копаному? бежала
душа...

Хочу птицей белою взмыть к небесам,
Почувствовать телом и духом свободу,
Парить над землей, полной грудью дыша,
Осмыслить, понять нашей жизни природу!

До звезд хочу дотянуться рукой,
Услышать, как сердце снова забъется.
Не могу быть отмечена горькой судьбой!
Знаю, счастье ко мне вновь ворвется!

Растёкся смолью мёртвый иней,
Покрыло солнце небом вязким,
И день, с оттенком мокрой глины,
Ласкает строгое пространство.

Шагрень дорог ложится в строчки,
Столбы, как знаки препиранья,
В их тишине – поэма ночи,
В них веста час исповедальный.

В кровь и вино молитвослова
Закат роняет свои реки,
Так мягко, нежно – что до боли,
Так ненадёжно – что вовеки.

Бледнеет воздух между кистей
Нагих ветвей; болотной тиной
Плывут приметы, знаки, числа,
И голой груши паутина.

Рябые лужи...

Белое пламя мысли
Тени сжигает
Освобождает
Прямоточное
Непорочное
Белое пламя
Дотянись
Мысль

Когда печаль уляжется и грусть,
Подумаю о ярком и высоком.
Ты далеко, а значит, будет пусть
Тебе сегодня тоже одиноко.

Не дотянуться до тебя рукой,
Не прикоснуться трепетно и страстно.
Никто не знает, но ты только мой…
Пусть даже мысль об этом и опасна.

Я не услышу ничего в ответ.
Да и не жду, бессмысленны упреки…
Не жду я Да, но ты не скажешь Нет!
Не сможешь быть со мной таким жестоким.

Опять рассвет встречаю я одна,
Но больше не ищу с тобою встречи.
Пускай, еще немного...

Виды, кареты…
Рука мастера пишет портреты,
Кисть пера откладывая иногда,
Чтобы дотянуться рукой до стакана
С вином. Его уже мало…
Нужно плеснуть немного,
До краёв строго.
Без него картина не пишется.
Она сама руководит процессом.
Под прессом диктата
Находятся его руки.
Терзают муки, измучался.
Парадигмы науки, злой суки
Не могут объяснить сие явление.
Без подозрения
Не обойтись несчастному гению.
Сомнению подвержен талант
Несчастного неудачника.
Белый бант
Поверх чёрной...