Доска

Опять сижу, ноздрю чешу
Как будто лекцию пишу
Нет, я не утерплю -
После звонка домой свалю!

Гляжу вокруг себя
Что вижу я друзья,
Картина мне знакомая
Ведь старшекурсник Я!

Вот лектор у доски
Протер свои очки,
Смотри, смотри, смотри
В мелу теперь они.

Рассказывает он,
Как в глубине времен,
Рабами заключен
В гробницу фараон!

Бегу по тропке к куполам,
По белой вОлнами дороге,
А снег гуляет по щекам,
Да все хрустит, жует мне ноги.

Зайду. В притворе отряхнусь,
Сгребая снежные наброски.
Сметая спесь, перекрещусь,
На рая выцветшие доски.

Затеплю свечку и печаль,
О том, что где-то за звездАми,
И станет безотрадно жаль,
Чего не выразить словами.

И будет тихо снег идти...
Соединяясь в миг единый
Сойдутся вечности пути,
И только: «Иже Херувимы...».

Иисус Назорей!
Лунным соком обрызгавший солнечный блеск!
В тёплый, ласковый день мерзкий дождь гнусно льющий на землю!
Невзлюбивший покой, посинелость небес
И смиренность души благозвучною трелью!
Что пришёл ты сказать?

И и с у с

Вы, всевидящая знать,
Это вам не слышны ли на улицах стоны?
Плач людей, как свеча отсветившая в огарок!
Вы должны клювом мудрости проклевать сердцевину зёрен-законов
И внести прежний радостный смысл в великий шабаш,
Без ваших помарок!
Обрюзглый ветер...

Здесь всё тихо, здесь покой.
Странный шорох за доской.
Там живёт мышонок Гриша,
Он не слышал о Париже,
Он не знает про Ирак.
Кто сказал что он дурак ?
Просто на просто ему
Это всё по кочану.
Лижбы было б где поесть
Да на лавочке присесть.
Ведь он здесь не потому
Что Албания в плену
Или грозный USA
Покоритель всех морей
Нападёт на нашу Русь.
Это всё выводит в грусть.
Пусть всё будет как и есть.
Гриша, лавочка и печь.

Я небольшого роста,
Мне только восемь лет.
Меня боятся в школе,
Не знаю, в чём секрет.

Иду по коридору –
Все смотрят на меня.
У них дрожат коленки,
Испуганы глаза.

Лишь только наш учитель
С указкою в руке
Вызывает строго:
- Лев, иди к доске.

Наверное, он смелый:
Ему неведом страх.
Он сам как будто тигр
В пластмассовых очках.

Но скоро я услышу,
Когда урок пройдёт:
- Ребята, разбегайтесь:
Снова лев идёт.

Но я не обижаюсь,
Пусть пока боятся.
А я в кружке по пению...

«Я царь, нарцисс Саронский, ты - лилия долин.
Все девицы, что доски с причудами Дали.
А то, как будто Рубенс, творил здесь и не раз,
Потом весь этот ужас свалил на Ренессанс.

Лишь ты своим размером волнуешь царский пах,
Милосская Венера, но только при руках.
К блаженству ключ от двери черты твои таят.
Ты - лилия меж терний, любимая моя».

«Как яблонь меж лесными (а может быть яблОнь?)
Деревьями пустыми стоит моя любовь,
Ветвями распластавшись, как яблоня весной,
Меж юношами также...

Бессмертная любовь меня пленила
В той юности растраченной моей ,
Она меня приятно удивила ,
Я поражён до этих славных дней …

Волшебная любовь затмила разум
И нет на свете ничего милей ,
И каждый раз влюбляюсь и обязан
Измучится с душой такой своей …

И вот один , тоскуя вечерами ,
Иду на берег матушки ОКИ ,
И душу обнажая , перед вами -
Ищу любовь до гробовой доски …

Компания по празднику Победы
вступила в разрешительную фазу,
не ведали дядья мои и деды,
что пол Страны в загул рванётся сразу.

Лежат они в серебряном болоте
под Ленинградом, без вести пропавши,
а в небе продвигается пехота
пред мавзолеем солнечным на марше.

Их восемнадцать черепов тех было,
красноармейцев, стыл, как гроб, вагончик,
но не была добротною могила,
не дал нам досок председатель, пончик.

Так, в плащ-палатках снова и зарыли,
он доски приберёг те для забора...

Вдыхая сливки дождя, смахивающего пыль с высушенных
ресниц деревьев, отдающего музыкой железнодорожных веток,
льющего хрустальный блюз в родниковые ладони,
я смотрел, как меняется небо, как тянутся непослушные,
но прекрасные заросли облаков, как пустеет уличный спектр
в одиночестве тротуаров и в прохладе полдневной тонет
телосложение каменных плит. Город вынес водой
старый хлам и мне виделись парков кудрявые тропы,
ключевая сосновая тишь, пруда пестрая зелень.
Я когда-то носил цветы...

Смотреть нам, так или иначе,
Лишь с двух явлений суждено:
Оптимистически, тем паче
Нам будет жизнью воздано,
Иль с грусти мнимою тоской,
Что двери судеб бьет доской:
Все будет так, как ты захочешь,
И только так, как ты попросишь...

А я? А что. Живу, как есть.
Как есть - так значит, радость Жизни.
Я сам позволил себе честь
Здесь оказать, посредсвом вишни,
Чуть-чуть порхающей в вине,
Чуть-чуть мурлычащем в бокале,
Чуть слышно стонущем во тьме,
Что Свет погаснуть обещала

Но я...