Домашний мастер

Шёл Странник по жизни своею дорогой,
Не просто гуляя, а к выбранной цели.
И вот впереди он увидел Удачу,
За ней побежал, но она отвернулась.
И Странника взгляд созерцал только спину
Сей дамы капризной, которая вскоре
Исчезла совсем, вовсе скрылась из виду.
И долго еще странник брёл огорчённый,
Смущённый, расстроенный вяло тащился.

Шёл Странник дорогою тою же дальше
И вот на пути снова встретил Удачу.
И снова она не лицом повернулась,
А Страннику к носу подставила попу
И...

В одной гостинице богатой
Среди картин ковер висел,
На общем фоне красок ярких
Терялся,чуточку бледнел.

В мечтах и думах о прекрасном,
Стеснялся тем что на виду.
Все больше в угол забивался
И оказался на полу.

Великим мастером был создан,
Украшен нитью золотой,
Лежал смиренно под ногами,
У заезжавших на постой.

Ковер довольствовался малым
И вот затоптанный до дыр,
Пейзаж украсил на помойке,
А ведь дороже многих был.

Неумолимо время мчится
Мод,вкусов,нравственных реформ...

Тлеют мхи на разбитой стене,
Полыхают дрожащие тучи,
Над провалом, по огненной круче
Я скачу на зеленом коне,


Пусть ликует король-сатана
Над последним костром тамиплиера,
Кровью Марса омылась Венера
И в багрец нарядилась Луна,

Пусть попы освятят приговор -
Разверзается чресел громада,
Полыхают объятия ада
Там, где шел я на папский костер,

Стала телом мне жгучая боль,
Где глаза закипели от света,
Где я проклял отродье Капета
И оставил земную юдоль,

Но, омыв меня соком...

Я помню древнюю молитву мастеров:
Храни нас, Господи, от тех учеников,

Которые хотят, чтоб наш убогий гений
Кощунственно искал все новых откровений.

Н.Гумилев

от них он клянчил красоты,
сорвав завесу черноты,
кузнец- доселе неудачник

и лишь ухмылкою народ-
с насмешкой, шаркая пройдет,
народ-и люд здесь злачный.

но кой так все же и рискнет:
с опаской к зеркалу примкнет-
в надежде стать красивым,

кузнец в углу зажмет кулак,
греховный лик сомкнет колпак-
колпак- что спрячет силу.

а новый друг уже не хочет
в себя смотреть ,и все бормочет:
зачем кривые зеркала?

и понял мастер суть глубин:
прекрасно зеркало,запин
и нет, все правда...

Снимите грусть, как стружку с древесины.
Под лезвием отточенным резца,
Измаялся нескладный Буратино,
Мечтая о живых чертах лица…

Долой всю стружку. Запах смолянистый
Наполнит мастера прелюдией весны,
И вот уже волнующе и чисто
Глаза ожившие, в капели слёз, видны…

Снимите грусть, как стружку, без остатка,
Творением её преодолев.
Тепло улыбки – таинство, загадка,
Весенний пробуждающий напев…

Кто есть поэт, а кто есть стихоплёт?
Судить ли мне? Скорее – быть судимым!
Стих за стихом я всаживаю в лёд:
Осколки, брызги. Холодно и мимо…

Пуста обойма и заел затвор.
Оружие нуждается в починке,
А Мастер убеждает: «Командор,
Калибр смени. Снарядов нет на рынке.
И кто идёт с базукой на зверьё?
Не мастодонты. Вот… возьми «воздушку».
Бесплатно!». Ну а я твержу своё:
«Легка. И не по чину. Мне бы пушку!».

Какие разные девчонки,
Бывают всё-таки у нас, -
Кто бриллиант в огранке тонкой,
Другая, - истинно, алмаз!

Какие разные девчонки,
Бывают всё-таки у нас..,
Но, - драгоценные все камни!,
Скажу я вам без лишних фраз!

Есть "сердолики", "изумруды", -
Бажова край их породил,
Лишь ждут они.., чтоб их Данила,
Мужчина-мастер "огранил"!




Викки аль Честер

Есть "малахитовы шкатулки", -
Моя, как раз, и есть с таких,
Содержит очень много камней,
Но.., - "на душе...

О женщина, алмаз неограненный
Ты только чистый углерод
Немного на стекло похожий
Огранщик мастер – вот твой бог
Любой алмаз брильянтом станет
В мужских, лишь мастерских руках
Как Микеланджело, отсеет лишнее
Рундисту изогнет как стан
И вот в руках огранщика умелого
Блистает бесподобный минерал
Бесцветный углерод алмаза
Играет цветом, радуя наш глаз
Переливаясь радуги цветами
И обнажая женский шарм
А ювелир, придаст ему оправу
И вот уже бесценен наш алмаз
Не оставляйте вы брильянты...

Тяжелые злые ботинки с хрустом ломают ребра.
Стоят над лежащим противником со взглядом жестоким и твердым.
Строгая черная форма, на рукаве горит свастика,
Память подскажет услужливо: еврейских погромов классика.
Пахнет горящими шинами и дымом печей Бухенвальдских.
И вспыхивает в подсознании холод расстрелов февральских.
Для них не имеет значения цвет кожи, возраст и звания
Они своего не стесняются, омытого кровью призвания.
Поставив себя выше Бога, свое начинают судилище
«Сверхлюдям...