До упавшего в рытвину гроба

На персике свила гнездо колибри,
На лепестке качнулась стрекоза,
И крылья жёлтой бабочки прилипли
К упавшей капле, чистой, как слеза.

И холодеет лотос на теченье,
Не оторвётся, чтобы ускользнуть...

У мелочи любой - предназначенье,
Она имеет глубину и суть.

Без разницы: прыжок ли лягушачий,
Вдруг всколыхнувший зеркало воды,
Иль лодки тень, и звонкий смех ребячий,
И скрип весла, и на воде следы.

Автор: Ольга Волкова

Всем всё равно, со мной рядом здесь нет друзей,
Всем всё равно, сам я выбрал себе сей путь.
Всем всё равно, равнодушие чувств сильней,
Им не убьют, но сумеют с пути столкнуть.

Я как могу, так как сердцу во мне дано,
Всё доживу, всё на что хватит в жизни сил.
Мне всё равно, равнодушие их давно,
Я не для них — не для них, в этом мире жил.

Облако вдруг, нарисует прекрасный лик,
И смотрит вниз, то ли Бог, то ли мой мираж.
Разные мы, для меня Его взгляд велик,
Он в него смог, без...

Глотни весеннего вина,
умри, чтобы воскреснуть,
моя любовь, пустыни свет,
крик моря, шум травы.
Беги по лезвию струны,
как по стеклу дождя,
моя душа, забытый сон,
звезды упавшей шлейф.
Нет в этой жизни ничего,
чтоб не было тобой.

Ты не спрашивай меня, ты не спрашивай,
Отчего не тушат годы взгляд мой.
Радость он вобрал в себя, пути нашего,
И несёт её по жизни с собой.

Ты не спрашивай меня, ты не спрашивай,
Отчего с тобой нам вместе светло.
Свет звезда свой отдала нам упавшая,
Когда время её падать пришло.

Ты не спрашивай меня, ты не спрашивай,
Отчего во мне нет страха высот.
Как и все кто любит, сердцем бесстрашен я,
И душа во мне, вне страха живёт.

Ты не спрашивай меня, ты не спрашивай,
Отчего всегда...

Последнего мига величие,
В конце всех путей тишиной.
Бесстрастия в нём безразличие,
Как бездна глядит глубиной.

Упавшим в него нет возврата,
Впитает их небытиё.
Уйдут все живые когда-то,
В него, прожив время своё.

Прах к праху, нетленна духовность,
В ней искренность чувств и умов.
В ней к Богу стать ближе возможность,
Тех, кто не собой жить готов.

А миг всё последний расставит,
Для нас в нас по верным местам.
И правду, о снах в нас и яви,
Покажет, открыв души нам...

Скажи мне, кто учил тебя сводить с ума
Восторженностью чистого вопроса
О том, что лук и что такое тетива,
Мне в грудь стрелой влетевшая весна...
В архитектонике, где стебли - шелест рук,
Скользящий глубже, выше, смертно дальше,
Где долго длинный полыхает звук,
Распахнутый на эшафоте клавиш.
Мы разберемся в титрах, в прописях зари,
Летя в стихи и долгое признанье,
В то равновесие, где мы легки,
Где слух направлен в ток исповедальный.
Ущербной вещью суеты модель...
Аорта...

I

В вечерней акварели улиц
теряется твой силуэт,
но остаётся,
словно пульс
в горящей летописи лета,
улыбки лоск.
И на полях
шуршащего дождя,
что флейтой льётся
в чуткой пустоте,
что застывает ожиданьем
в воске окон
(там, где наука ждать -
всему второе имя),
в плену ветвей,
укрывших неба иней,
кто-то прочтёт
(незримый
и далёкий)
простой набросок,
тонкий эпизод,
и тоже одиноко
улыбнётся.

II

Вечернее вино
в бокале неба.
Будь безмятежно пьян.
В прихожей лета...

Потемнело,
То не беды — это ночь.
Она тела,
Гонит сном усталость прочь.

Камнем пала,
С неба искорка звезды.
Отражало,
Миг сей зеркало воды.

Коротали,
Мы с тобой ночь у костра.
Все печали,
В нём сумев сжечь до утра.

Ночь промчится,
Глянет в мир рассвет зарёй.
Тронет лица,
Лучик солнца золотой.

Потемнело,
Это ночь, а не беда.
Не согрела,
Мир упавшая звезда...
Марковцев Ю.

Километры дорог, сотни встреч за плечами! Вот уж жизнь повернула на новый виток.
Я к тебе возвращаюсь с косыми дождями, самый дальний и самый мой близкий- Восток!

Ты соленое море, где волн перекаты
Чаек бешенный крик и пучин немота.
Ты тайфунов спешащих глухие раскаты и упавшая в воду навеки звезда!

Солнца дикий оскал, что в зените так жарит! Трав зовущая топь и цветочный дурман.
Все навеки живёт, всё по прежнему манит россыпь ягодных мест и столь частый туман.

Километры дорог...

Там был я свой и по карману,
Была мне радость бытия.
Там верил я идей обману,
И что вокруг, мне все друзья.

Там верил, что людей основа,
Без исключений, всех чиста.
Что дна двойного нет у слова,
И врать, не может красота.

Что всех упавших мы поднимем,
А погибающих — спасём.
Что горький, только запах в дыме,
Что свет, не станет злым огнём.

Идеалистом там наивным,
Я был и верил в сказок ложь.
И даже мятым став и битым,
В глуби души ждал чуда всё ж.

Идеалист, бунтарь...