Дневной стационар

Опускает занавес вечер.
Дневной свет стремительно тает.
Разгулялся на улице ветер -
Так протяжно и чуть печально...

Тоски прошлой серые тучи
Разорвёт безжалостно в клочья.
Совсем робкий звезды новой лучик
Теплотой своей сердца коснётся.

Первобытная дикая сила,
Видно, долго пряталась где-то...
За спиной любви растут крылья
На забытую нежность ответом...

Засеребрилась песенно гармонь,
И в звёздный сад собою увела...
А за верхушкой тополиных крон
Рождением - июньская луна...

Тушили звёзды неба синеву,
На чёрный бархат высыпав гуртом...
И фонари зажжённые в весну,
Перекликаясь с ними о былом.

Перемолов дневную суету,
Кровати расстилая в мирный сон,
Уходят люди с яви в дремоту,
Поодиночке кто-то, кто вдвоём...

И тишина вокруг, кругом покой...
И лунный свет дорожку серебрит...
Уйти бы мне куда-нибудь с луной,
Где радость...

Не уйти от себя, не сбежать,
Врать себе понапрасну ненужно.
Мир поставит печали печать,
На судьбе — и дышать станет душно.

Не уйти от себя, не сбежать,
Зря кричим мы, судьбу проклиная.
В ней сумев сами всё поломать,
Спутав в Ад дверь с дверями от Рая.

Не уйти от себя, не сбежать,
И в разгар лета в сердце завьюжит.
Это память подарит опять,
Злой обиды январьскую стужу.

Не уйти от себя, не сбежать,
Даже сон не подарит покоя:
Вновь и вновь будет он превращать,
Нам в фильм...

Встреча небесная песней пропела -
чьей-то зовущей свистящей стрелой,
а остриём ослеплённым задело
лебедя дивного раной в крыло.
Будто навечно,
в дневных временах
прочной защитой от хищного зренья
кроет туманная пелена
горнюю тайну озёрного плена.
Выскользнешь ночью
девою раненой,
лунною тенью
на тёмных аллеях -
в сердце твоём очарованный странник
рыщет по Млечным судьбосплетениям.

В глазах погасло дневное светило.
Хмуро взглянула Луны половинка.
Печаль на сердце моё уронила
Мыслей грустных холодные льдинки.

Протиснулся свет надежды сквозь тучи.
Тлеет на небе звезда одинокая.
Как высоки тоски серой кручи...
Где ты, любовь моя ясноокая?

Ветер по миру вольно гуляющий,
Ворвись в окно радостной вестью!
Льдинок звон с сердца падающих...
Ты со мной... Снова мы вместе...

Ты та, в кого я просто верю.
Твои мне строки, Библия души,
А ты писала их сквозь слёзы
Ночами тёмными в тиши.
Тебе светили звёзды ярко,
Чтоб ты писала не спеша.
В углу исписана тетрадка,
Нет никого и ты одна.
Что воля, счастье, что неволя,
Что свет дневной или свечи.
Ты обществу людей
Наперекор огласке,
Так смело выбрала
Уединение души.
Ты та, чей путь тернист и труден,
Не избалована судьбой.
Ты дар, что был ниспослан людям.
И ты писала то, что предначертано...

Какая сочная прохлада стекает с твоих жил, воронка преддождливой плоти,
и как полощется на бледном цвете неба атмосфера опустевшего угла,
где разбрелись прицелы едких взглядов, где вымерли следы дневного пота,
где каждая струна расстроена, сымпровизирована в музыку крыла,

изорванного тенью студня-ветра. Какая сонная любовь колдует над ветвями,
и как стремительно сгущает краски тлен подброшенной листвы.
Стрекозы проводов набрали в рот воды,
в которой, каждый атом тишины алмазное...

Как хочется и мне прозреть свой путь,
За краешек судьбы тихонько заглянуть.
Уже ль все пройдено и прожито уже?
Быть может, мне сходить на этом вираже?

Мелькнет ли лучик там, где суть - сплошная тьма?
На откуп Небесам или пойму сама?
Среди толпы людской бреду как в тишине,
Дневной или Ночной дозор по нраву мне?

И, кажется, что вдруг я истину познал:
На темный лик Луны, на солнечный овал,
Пока я думу думал и страдал,
Бог одинаково с высот своих взирал…

Забытые, кем? нами, крест не одев,
икону заложив, в тот угол, который
дальний, хотим не пропустить и чтоб
оно нас не минуло, а выгнав, не найти
и не поймать, а благодать, им не под-
властна, и снисхождение «участно» во
всём винить себя и тот баран, плутая
меж крестов, покой могил тех не нару-
шит, а камни, валуны, кресты, основа,
метка, и места не забыть? а потерять
возможно? лишь в памяти оставив
штрих, утих и успокоился, покойник,
не пробудить его, к той жизни, повсе-
дневной...

Кто сеет и пашет, тот ест за двоих,
А тот, кто идёт по следам празднолюбца,
По образу жизни в желаньях своих
Умом необилен и плоский как блюдце.

То день или вечер - тому всё равно,
В чьём доме, как трюмы, задраены ставни.
Кто время транжирит и славит вино,
Тот в доме своём лишь бесславье оставит.

Винище глумливо, сикера буйна.
Кто их почитает, сиречь, неразумен.
От жизни своё получил он сполна,
Ему б заседать в Государственной Думе.

Когда человек самому себе власть,
на грудь...