Длиться

Не из-за и не потому,
В судьбу играет случай с нами.
И мыслью, не понять уму,
Зачем? — Дана жизнь Небесами.

Чьей воли, правит изявление:
Природы, случая, Творца?
Зачем? — Есть годы как мгновение,
И миг, что длится без конца.

Всё искажают цепи логик,
Ведь в них, лишь грани дел и слов.
Они — меж явью и сном мостик,
Они — лишь выдумка умов.

Скрепляет ум, в цепь факты-звенья,
Лишь те, что знает в ней связав.
Но в нём и капли нет сомненья,
В том, что он логикою прав.

А мир...

Вот кожа, которая не плоть, а лирика,
Вот стихотворение, которое не игры разума,
Вот роскошь, которая не прах,
Вот Любовь, вступившая на царство, помазанная мирром.
Вот существование, которое также грешно, как и совершенно.
Я не решал быть мной,
Запомнить буквы имени...
Я повторил шаги и продолжил путь.
Это длится несколько секунд или столетия?!
Недосказанное всегда совершенно.

Белый антракт,
Часы в вакууме,
Губы перешептываются со строкой...
Я прикасаюсь ими к коже, что не плоть...

Я помню маки твоих губ,
Тень столетнего ветра,
Где соловей снова вздрогнет,
Умоляя тонкость наших молчаний заговорить...
«Скажи ...» - шепчут глаза.
Скажи кому-нибудь, что я здесь.
Скажи, что на земле остались еще два сумасшедших,
Которые хотят научиться летать.
Мы не повредим тишину,
Нежно лаская слёзы заканчивающегося времени листопада...
Они еще не написаны....мы еще только носим их в себе...
Помнишь предисловие к ним - «Здравствуй»...

Красные чернила на моих губах расскажут...

Когда у нас были глаза цвета солнца,
На высоте, где останавливают часы,
На ярмарке великих уединений
Мы смотрели друг на друга, не находя глаз.
В те семь дней и ночей на краю себя
Сколько весило одиночество в наших стихах?
Задолго до тела, в возрасте души, мы изобрели первое слово.
Слово, которое всегда в ожидании голоса...

Воспоминание о дожде ещё не написано.
Там, где жизнь длится лишь несколько царапин на песке,
Там, где мы любим свою память,
Там, где всегда она оставляет в нас...

В те времена, когда моя кровь еще не была моею,
Когда другой вдыхал тебя за меня, носил мою душу,
Пил ли я тебя, время, знал ли я тебя?!
Одно имя, одна книга, одно единственное слово.

Откровение, я буду учить тебя верить и умирать снова.
Возведён в посвящение.
Святой огонь целует исполосованную спину,
В великом «да», в безумном «да» движется и длится ярко.
Словарь ветров, я прочел тебя весь,
Вдоль её кожи я произносил тебя губами.
Num ventum frenas?*
Сначала было море, любовь моя...

Никогда и всегда,
То и это – навечно.
В одном нет, в другом да,
Для ума – бесконечно.

А нигде и везде,
Область, что без границы.
Есть и нет – в их среде,
Не кончаясь нам – длится.

НИЧЕМУ и ВСЕМУ,
Те понятия – грани.
Не объять их уму,
Тонет он в их тумане.

Бесконечность и Вечность,
Есть вовнутрь и внаружу.
Их масштабов безбрежность,
Ум волнует и душу.

Мира макро и микро,
В точках всех – центры в нас.*
Но горят жизни искры,
Лишь в один миг – в сейчас...
Марковцев Ю...

Ночь встаёт и осыпается сухими листьями заката.
Вес волшебства срывает с губ пустоту.
За краем моего стола глаза доцветут до прозрачности.
Ветер сдувает взгляды с задуманной тишины
И произносит нас вслух.
Вода чернил, которая спит тише, передается пальцам рук
И страницы на полях сбиваются в строки...
Сосуществованием, горящим и знаковым,
Началом ветра, падающего на белый парус листа.

Произносить медленно алый цветок.
Мягкая каллиграфия,
Как первое сердцебиение
Во времена цветения...

Медлительна раскрывшаяся роза,
Что выносила на устах любовь,
На паперти обветренного спроса
Закатов и рассветов грея кровь.
В шипы вдохнув все метки опозданий,
В себя вобрав метафору вина,
Жена несвоевременных прощаний,
Вдова неузнанного ей в толпе лица.
В том право красоты - вершить и длить
К ней длани тянущихся откровений.
В том поступь жизни - рвать или хранить
Отмеренную остроту сомнений.
Сойди на нет или цвети как кровь,
В гербарий осени входя потусторонним,
В немыслимости...

Яков Есепкин

ПИРОВЫЕ ФЛИУНТА

«Пока есть книги Есепкина, в хранилищах времени есть великая литература.»
Л. Чернова

I

Ели в розах червонных, златых
Мишурою холодной виются,
Вот и звезды во чашах свитых,
Колокольчики празднично льются.

Апельсины, канун января,
Ах, любили мы блеск Новолетий,
Мглы волшебные мелом сребря,
Ныне видим чарующих Летий.

Длится пир, налиются шары,
Вина ядные чествуют Федры,
И горят меж пустой мишуры,
Тьмы златяше, тлетворные цедры.

II...

Мой друг, ушедший в мир сомнительных побед,
Где длится вечный бой, конца и края нет,
Из тьмы небытия рукой плеча коснулся…
И встал я среди тьмы, перечеркнув года,
Восстал я среди пуль, летящих в никуда,
И вновь в Афганистан, в пески и дым вернулся…
Опять несёт дозор отряд наш головной,
Опять начался бой, короткий и жестокий,
И друг опять прикрыл меня своей спиной –
И навсегда уснул в барханах одиноких.
В кровавую купель бреду… в бурлящий ад,
Сквозь сполохи и рёв горящих...