Дикий абрикос

Лето не то выдалось,
Слово не там вырвалось,
Все повернулось тучей,
Хоть и была лучшей.

Боль донимает дикая,
Только не слышу крика я,
В подушку уходит горе.
Не будет конца нашей ссоре…

Наивно в разлуку не верю,
А ветер несет потерю –
Дождинки доплачут ненастьем,
Наполнить бы сердце счастьем….

Жил в деревне Елово дядя Лёша Седов,
И считалось, что лучшим сельским старостой был.
Днём и ночью он людям помочь был готов.
Своё дело он знал и любил.

Из столицы в деревню припёрлись войска.
Командир их сказал: - «За едой».
- «Вам что нечего кушать? Какая тоска!
Что ж, продам вам зерно и поеду с тобой.

Надо будет взглянуть, что случилось у вас.
Слышал я – у нас новый король.
Почему он на зиму еду не запас?
Что не тянет на сложную роль?

Почему все пешком? Что случилось с конями...

Я такая как есть, я такая
Для кого-то вообще ни какая
Для кого-то я вся вот такая!
Бодрая, быстрая и дикая.
Кто-то считает меня отсталой
Кто-то вообще на пьедестал поставил.
А какая же я? А какая?
И не хорошая и не плохая.
Люди чужие меня окружают
Шутят, смеются и обижают
Люди свои не считают возможным
Понять меня и осторожно
Относятся к новым моим идеям
Которые я выдаю на неделе.
Живу я в далекой, далекой Сибири
Там, где метели длиною в полгода
Где нету по долгу ни солнца, ни...

«До чего же мне все надоело! –
думал я, засыпая в ту ночь. –
И жена, что до смерти заела,
и беспутная дурочка дочь,
и сынок, потерявший работу,
и любовница с кучей проблем…
Да. Пожалуй, пора на охоту.
Я по ней стосковался совсем.
Неужели я завтра уеду
от работы, жены и детей,
по лосиному свежему следу
побегу я с собакой своей
и, увидев кормящую матку
с семидневным лосенком в кустах,
буду целиться долго в лопатку,
сжав «Сайгу»* свою в потных руках,
а потом, когда лес содрогнется...

Боль привычна, злость остыла-
время созерцая бег,
признаюсь: душа без пыла-
безразличья выпал снег...
Дикой вьюгой память кружит
в перелеске буйный лет,
где тюрьма с войною дружит-
счастья там в помине нет.
Боль привычна, злость остыла-
стал себе совсем чужой:
только это все же было-
было с болью и со ржой!
Бог обижен, Черт в накладе
и с собой большой разлад,
ангел занемог в осаде-
на душе нагар и смрад.
Боль привычна, злость остыла-
я когда-то взял разбег,
но душа давно...

зазывая ветра с парусами
пели сладкозвучные девы погибели
ненасытными взорами сверля горизонты
новую жертву себе высматривая
среди проплывающих мимо судов
чтобы дух моряков поглотить без остатка
впить силу их страсти
впитать ценный опыт
впиться в артерии шейные им
поцелуями смерти
кровь выпить до капли
и изнемочь

о горе наивным поддавшимся ласке
пристанище последнее найдут в мореплавании
усыпленные дивными голосами кудесниц
о где ваши кости искать побелевшие
ловчихами душ...

За что? За что вы бросили меня
На произвол судьбы двуликой?
Я думал, не услышу никогда –
- «Чечня». Она была и будет дикой.

Но держит лист моя рука –
- Приказ к командировке срочной…
В Москве же спит сейчас она,
Любовь к которой будет вечной.

Черты Афродиты,
Глаза кошки дикой,
Не быть ей безликой,
Не быть и забытой.

Не быть одинокой,
Не ведать тревоги,
Пусть видят же Боги
Что всё это – ты.

Сердце разбито на осколки
Тысяч скрытых в себе слёз.
Оказались слова колки,
Как шипы у диких роз.

Мне казалось, будут биться
В такт сердца любви двоих,
И не смогут так разбиться
Из-за глупых черт других,

Что не станут нам преградой –
Сплетни – современный тиф,
Счастье было б нам оградой…
Всё исчезло… Словно миф…

Смотрю на ребятишек сельской школы…
Зелёно-жёлтый пол и коридор,
Из Сэконд-Хэнда простенькие шторы -
Российский государственный детдом.

На лето светит неприметный лагерь
И кед советских дырки, и хламьё.
Сбегают на вокзалы и на паперть –
Как от пожара дикое зверьё.

Идут на воровство, мечтая выжить.
Чтобы потом к станку и на поля -
Без аттестата зрелости мотыжить
На Новых русских, жизнь отматеря.

Журналы Форбс… Миллиардеры мэры…
”Дом два”… Тусовки золотых тельцов...