Дичь

Волокнистою тканью галактик,
Себя Вечность укрыв, жизнью спит.
Где-то в ней, жил степей сын — романтик,
Средь чужих ему, каменных плит.

Света звёзд осенён благодатью,
Сыном Космоса был он Земным.
И душою став Вечности частью,
Был за это людьми нелюбим.

Не от мира сего и отличен,
Этим был он от всех остальных.
Не охотником став и не дичью,
Был вне обществ и стай всей Земных.

Но он миру, в котором не нужен,
Посвятил жизнь, его не кляня.
Став звезды отражением в луже,
В ней...

Степь снегом покрыта донская!
Это не улица здесь городская…
Волки голодные рыщут по ней!
Сколь ни ели, не известно дней.
В округе дичи нигде не видать…
Могут и человека здесь разорвать!
Коль заблудился путник один,
От волков ему здесь,- уже не уйти.

Всё принято, былыми временами...
да под аффект..., пожалуй, через край,
где эффективность, доставать, делами,
вполне, в азарте жанра...- Отдыхай,
душа младая, в призрачных туманах,
зависшая ягнёнком, среди круч...-
Да не познай духовности, в изъянах,
через порочный мир, что, будто с круч,
за поступью твоею наблюдает...
и строит козни, с непременным злом!
Но вот: За ЧТО?..- Судьба лишь вопрошает...
А жизнь, едва ли... Но, земным бугром,
всегда приветить душу ( Окаянно! ),
где проза...

Знал и коридоры я больничные,
И тупик, путь рвущий пред лицом.
В роли и охотника, и дичи я,
Побывал, но не грущу о том.

Знал и гонок яростный азарт,
И оцепенение уныния.
Был, моих путей удачным старт,
Но потом, узнал и горечь жизни я.

Не просил, простить меня отвергших,
Ради выгод не искал друзей.
Был в любви неистовым и нежным,
А с врагом, иной раз чёрта злей.

Уж какой есть, вы не обессудьте,
Те кому, стал поводом забот.
Безрассуден, был я в гнева буйстве,
Грешен я, как...

МАША И ПРОДЮСЕР

(романтическая комедия в стихах, все герои вымышлены)


(I)

-Ну и где же ваша ламборджини?! -
Маша возмущалась по ватсап.
-О, мадам, быстрее нет машины,
Просто пробка там у "Вега-Клаб".

-Две минуты жду и на посадку -
Съемки в Магадане (боже мой!)
Ну, а постаментик с голым дядькой
Чартером пришлите мне домой.

Тут же подъезжает ламборджини.
-Мисс, мадам, сеньора, госпожа,
Кино-теле-русская богиня! -
Вился шеф, что был шустрей ужа...

...Маша закрывается в...

А мне не надо вожделения,
Чужих, любви и восхищения.
Нет не к своим, во мне презрения,
Но нет к ним и расположения.

Мне от своих не надо почести,
Но и забвения не хочется.
Прощу им много, но на колкости,
Отвечу холодом суровости.

Я не ищу себе величия,
Ведь я как все, во всём обычен я.
Но нет на мне толпы безличия,
И не гожусь для роли дичи я.

Я много знал авторитетов,
Тех, кто без стука и билета.
Вошли, неся добро совета,
Желая почести за это.

Не восхищений, не презрений...

Не зря судьбу злодейкой величают.
С её коварством многие знакомы.
Все души от художеств тех дичают,
Ведь краски для холстов – беды фантомы.

Несчастья, неудачи, огорченья –
Всё для картины мира ей сгодится.
Жизнь сложена, как пазлы из печенья.
Их любит смерть – её одна сестрица.

И видно солоней, острей и горше
Предпочитают кушать эти дамы.
Чтобы от сладкого не стать чуть толще.
Предпочитают пакости и драмы.

Пекут печеньки чувств излишних,
Укладывая в вековой слой жизни.
Ну, а...

У меня в душе забота,
Поселилась в ней хандра.
Ничего мне неохота,
Квелый — вялый я с утра.

Всё обрыдло, надоело,
Непоняток пруд-пруди.
Лето жизни отшумело,
И ждёт осень впереди.

Тела плоть поизносилась,
Больно нА ноги ступить.
Ум из детской мечты вырос,
Но не смог её забыть.

Но мир взрослый прагматичен,
И не верит он мечтам.
И наивный, стал я дичью,
В нём доверившись дельцам.

Ведь я миру, где деньгами,
Всё измерено — чужой.
Правит в нём расчёт умами,
А во мне — мечта...

Домовой сидел у печки, и тихонечко вздыхал,
ведь хозяйка умирала, Бог ей свечку заказал...
Ведь старушке девяносто, без десятка будет век,
раньше шустрая старушка, вдруг слегла, как лунный свет...
Не вставала, не ходила, утонув в пуховой тьме,
годы тяжестью пригнули старое тело на одре...
Домовой сидел у печки, вспоминая жизнь ее,
как молодкой и женою на руках внесли ее,
а вот детишки звонко скачут по полам и на дворе,
а теперь уже старушка, но любит свет и чистоту,
так-же поддерживает...

Макушка лета – ночь в июле,
речной волны ритмичный плеск…
Слова из песни вдруг вернули
меня туда, где солнца блеск,
где море языком прибоя
катало гальку на губах.
Где мне бы встретиться с любовью,
да не позволила судьба.
А может быть, опять прикрыла
рукой и сразу не понять
мне, нелетабельно бескрылой,
что не казнит – хранит меня.
Что одиночество не кара,
а состояние души…

Горит под пальцами гитара -
так жарко, что не потушить.
И я молчу, как неживая,
а песня, словно пропуск...