Дежурный

Безумств моих стихи,
Скорей всего, плохи.
И я не отрицаю,
Что зря листы мараю.
Но ты как оплошал?:
Шесть строчек прочитал!


Холод, сырость, грязь, туман.
В это утро всё - обман.
Звуки тают, нарастая,
И рождаются, смолкая.
Сон ли в утро? Утро ль в сон?
Яви крик? Иль бреда стон?
Стон побуднего распятья,
Стон полночного проклятья.
Нынче всё не то, не так,
Не с чем сердцу биться в такт.
Не с чем биться, не с чем слиться,
Некому во мгле молиться.
Нечем стало дорожить,
Нечем...

Кричать!
Когда не знаешь, как сказать,
Что без тебя мне жить невыносимо.
От невозможности сначала все начать,
От безысходности: мне не вернуть, что было.

Терпеть!
Коль прошлое не хочет отпускать.
В глазах друзей - лишь отраженьем счастье,
Былое, давнее, но норовит пытать,
Терзать, кусать и рвать меня на части.

Бежать!
Не превозмочь тупую боль.
«Как будто дверью прищемили душу»…
Не рядом. У меня чужая роль.
Второе действие спектакля не нарушу.

Молчать.
При встрече опускаю...

К 8-му марта сколько можно
Вязать созвучий кружева.
Со словом нужно осторожно.
В нём мудрость прошлого жива.
Банальность порождает скуку
И от обжорства клонит в сон.
Мы дарим словно оплеуху
Дежурной нежности бутон.
И вы не верьте тем, кто звонче
Пропеть вам арию спешит.
Я вас хочу поздравить молча.
Ведь не в словах тепло души.

2009 г.

Взалкалось быть удачливым и смелым,
От каждой ерунды иметь свой прок.
Досталось стать поэтом неумелым,
Что немощен связать и пару строк

Хотел взлететь на крыльях выше солнца
И Богу слово верности воздать.
А мне пытались сунуть три червонца
И думали, что друга мог продать.

Мечталось плыть вперед, под парусами
И земли стран неведомых открыть.
Пока метался между полюсами,
Пришел приказ, границы все закрыть.

Я брел пустыней жгучей, неуютной,
До океана веровал дойти.
В оазисах...

А я все туманы гоняю
Да костры жгу ночами,
А я все гадаю по звездам
Да путаю тропы,
А я все не сплю,
Все не спится
Да тьмой освещаю
Глаза, что сплелись в переулки
Дворовых пролетов.

А я все спешу без оглядки,
Без права на выдох,
А я все кричу в вакуум неба,
Без тени ответа.
Спроси, как дела…
Дежурным куплетом…в порядке…
Никак не иначе…
Ты счастлива…да…
Спасибо на этом…

Прощальный взгляд, дежурная улыбка,
Немного грустно, всё в последний раз.
Закрылась тихо старая калитка,
Она ушла, остался я один сейчас.

Достану с полки книжку, почитаю,
Стихи о чём-то грустном напишу.
Как раньше в юности немного помечтаю,
А вскоре лягу безмятежно и усну.

Земля была безвидна и пуста
И свет из бездны
Не прорывался угольком костра…
Вот так, любезный.

Лишь одиноко маялся тоской,
Витал Дух Божий.
Носился над водой, как заводной,
Ну, сколько можно!

Лень, как известно, развращает плоть,
Дух ссорит с телом.
И с воскресения решил Господь
Заняться делом.

В своих деяниях Творец во всём
Слыл пионером.
Для нас, кто стал творения венцом,
Он в том примером.

Чтоб вечно нам с лучиной не бродить,
Не зная, где ты,
Решил Господь, не медля...

Средь мужчин я металась несмело.
И о каждом свой вывод имела:
Ну, зачем мне ужасно ревнивый,
Даже если он очень красивый?
И на кой мне парнишка с плаката?
Он забудет меня до заката.
А вот этот, с большими усами,
Он с газетой в обнимку часами.
Тот в Москве, этот в Питере где-то
(ну, который с дежурной газетой)
Приглашали меня на рыбалку,
Как какую-то оригиналку…
**************
И бросало меня от Амура
До канадской, далекой земли.
Ой, какая я, в сущности, дура,
Ведь осталась совсем...

Я тебе к восьмому марта
ничего дарить не стану,
Потому что всё, что можно
подарил давно уже.
Как обычно на рассвете
я с утра пораньше встану
И отдам тебе всю нежность,
что измаялась в душе.

Переглажу все пелёнки,
перемою всю посуду.
Днём на белый свет родится
новой повести глава.
А тебе к восьмому марта
ничего дарить не буду –
Превращу в Любовь и Ласку
я капризные слова.


***
Если ваши любимые заняты очень,
А начальник суровый придирчив и строг,
Обратите на лист свои...

Дедами оставленный в тесной каптёрке,
Кемарил солдат за столом на скатёрке,
И вынув потёртый блокнот с гимнастёрки,
О жизни писал наш сегодняшний Тёркин.
А рядом за стенкой, придя с самоволки,
Товарищи спали, тамбовские волки,

Готовили юношу к воинской славе,
Слегка побивали, как всех на заставе
Армейским ремнём - нету способа лучше.
А как по-другому к порядку приучишь?
Салага всё принял, набрался терпенья,
Писал стенгазету с дедов одобренья.

Посмотрим, в минуту нечастого бденья...