Девятый выход

В забытом парке кружат листья,
По крышам бродит старый кот.
Ему времен былых не жалко,
Уходят прочь, за годом год.


Он видел голод, видел войны,
Друзей забытых, плач сирот.
Тепло любви, боль и холод,
Закат вражды, врагов отход.


Он видел зимы, видел весны,
Восход и розовый закат.
Он помнит время, те же звезды,
И дни, лет сто тому назад.


Он помнит все, но очень сложно,
Смотреть на мир сквозь пленку снов.
Другой народ, но те, же слезы,
Следы бесчисленных...

Люди доброй воли – Ваше дело в шляпе,
Коль, в цейтнот попали в ореоле славы…
Зигзаг такой удачи, да без львиной доли,
Стал у нас сюжетом и гвоздём программы:
В нём Вы мёртвой хваткой на девятом вале,
По крутой спирали и с семёркой в небе
На кофейной гуще да с молоком мечтали
О философском камне – на пьедестале…
…на престольнофешенебельном бульваре,
На чистом блюдечке с голубой каёмочкой,
Ни блестящей чепухой на постном масле,
А монументом да с золотой верёвочкой…
И ни мелкая вошь...

Ваше дело в шляпе… Закатиться что ли
К Капе в светлом драпе,? К Люде доброй воли?
Сразу мертвой хваткой! Глядь, а это Валя!
В третий раз не сладко - Вы в крутой спирали…

Может сразу к Тане? Той, что с яркой брошью!
И душа в сомненьях скачет мелкой вошью…
Так хотелось к Мане – а на девятой Вале!!!
Может, не обманут Голубые Дали?...

Время скинуть маски в дебрях райской кущи
И на постном масле – до Кофейной Гущи…

Воздух взбешен электричеством.
Сны всё сбиваются в прошлое.
Горло саднит пересохшее.
Тянет читать текст эпически.

Дело в деньгах - в их количестве.
Чувства разъяты на пошлости.
Жизнью девятою кошкиной
я попрощаюсь с Величеством

Вашим - уйду за околицу.
И понесу околесицу.
Лунный пузырь нежно-розовый
в небо подставил мне лестницу.

Грусть ушедшего временем лечится,
Я не верю в такой постулат.
Привокзальный буфет и буфетчица,
В феврале, лет пятнадцать назад.

Зал был пуст. За массивною стойкою,
Счёт костяшки сдвигала она.
И, заметив меня, громко ойкнула.
Заказал я бутылку вина.

"Три семёрки" - портвейн полуночников.
Сел за столик. Наполнил стакан.
Одному пить хотелось не очень-то.
Так сидел пять минут, как болван.

Но отбросив к чертям все стеснения,
Снова к стойке пошёл не спеша,
Я узнал, что зовут её...

Желтый берег янтарный
Вдалеке незаметно пропал...
Бурей в море коварном
Вновь судьба крутанула штурвал.

Мое утлое судно
Бортом сходу к высокой волне...
И соленые будни
Ураганом по мокрой спине.

Резко парус бросаю, -
От девятого б вала уйти...
Помоги! Заклинаю!
Дай мне, Бог, не погибнуть в пути.

Перегрузки не в меру...
Шквальным ветром мне рвет паруса!
Уповаю на веру,
Устремляя свой взор в небеса.

Вот судьба подшутила...
Только странно: я жив... и плыву!
Божья, значится...

Детей сражает, стариков
Стихия – эпидемия.
Так длится испокон веков:
Наш век – не исключение...
Одну девчушку побороть
Намерилась стихия:
Бульдожьей хваткой в её плоть
Вцепилась пневмония.
Врач не могла ничем помочь...
Мать, бросив все заботы,
Сидела грустная, а дочь
В окне считала что-то:
- Десятому конец настал,–
Сгубила его осень...
Вот и девятый лист упал,–
Теперь их ровно восемь.
Вчера же было шестьдесят...
- Ты что считаешь, милая?
- Смотрю, как листики летят...

Где снежный ворс – девятый вал,
Во тьме глухой лесной химеры
Я мать-волчицу повстречал,
Как миф, сошедший с уст Гомера.
На расстоянии огня,
Глазами веры беспробудной
Она смотрела на меня,
Как на щенка печалью лунной.
Молитва стаи – песнь во льдах,
Ее манила утешеньем,
А в моем сердце бился страх,
Но страх любви, благоговенья.
Стояли мы, как мать и сын,
Как мир у дикого причастья.
Она растает, словно дым.
Я знал, свобода, выше счастья.

:Год состарившись уходит,
Новый Год стуча в окно, -
в дремы сладкие уводит
в коих праздник, ёлка, .. но!

Щедрый в тостах сей пришелец
хворью кризисной страдает,
и избавить всех от хворей
(вот, беда!) не обещает ...

Предстоит нам потрудиться
много боле, чем в восьмом, -
чтоб девятым насладиться
и в труде, и за столом,

Чтоб не грызли нас печали,
рукава все засучим ...
Чтоб себя мы уважали,
сдюжим всё, коль захотим!

Одолеем, перегоним,
пляску сбацаем, споем ...
И чрез год...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...