Девять че

Мне бы с облачком пушистым
улететь с ветрами вдаль.
Горизонт сегодня чистый,
там, за ним Святой Грааль.

Мне б вкусить Святой Вечери.
Заглянуть в глаза Христа:
«Помоги открыть мне двери
в дом извечного Отца».

И коснуться одеянья,
и припасть к Его стопам,
и услышать в покаянье:
« По делам тебе воздам».

Дева, ты была Пречистой.
Я ж боюсь поднять глаза.
Славят Ангелы – хористы
Вечность жизни в Небесах.

И вот тогда в сиянии огней
Явился он в тот мир, они не ждали.
Каким казался странным иудей
В поэзии своей, в своей печали.
И вот тогда они его нашли
Совсем не годным к жизни этой мирной,
На суд, забыв о чести, привели.
Пред судьями стоял Поэт невинный.

И ничего не мог он объяснить,
Иешуа в печальной этой бездне.
Но как работать, если не парить?
Махнул рукой и понял – бесполезно.
Был прокурор любителем стихов,
В стихии этой гений затаился,
Но сделал вид, что с ними...

Играют звезды в сени древ,
Их серебро вплелось в наряды,
Неслышен танец юных дев -
С луной купаются наяды.

Уснул в кувшинках старый пруд,
Как вздохи лилии плывут.
Скатился свет на край воды,
Покоем нежатся сады.
Преданьем сказок поглощён
Лес тихо погрузился в сон.
Лишь только Бес на берегу
Кричит, что любит он Ягу,
А та, признаньем смятенна,
В ветвях запуталась она.

Затих Эфир, томленья полон,
И слышит голос из-под вод он:

Холодно милому спать в глубине,
Милый всем телом...

О чем ты думаешь, прелестное дитя?
Твой взор случайно переплелся с лунной нитью,
Луна-проказница, как-будто бы шутя,
Укрыла тайну в нем эмоций и событий,
Что покидать тебя сегодня не хотят…

Улыбкой нежною чуть тронуты уста -
Воспоминанья о свидании приятны.
В них доброта твоя, любовь и чистота -
Все то, что сердцу и душе сейчас отрадно.
В покрове ночи отпускает суета…

Скамейка старая хранит еще тепло
Того, кто вечер этот проводил с тобою,
А в тишине, как эхо, отголоски слов...

Журчит ручей.
Бежит, переливаясь,
Прозрачная, веселая вода.
Насторожился в роще серый заяц,
И с теплым ветром сонна резеда.

Играет ива с ветерком в пятнашки,
Поет душевно юная сосна,
Глядят на солнце нежные ромашки...
Тебя люблю я, милая весна!

*

Льется нежно с листьев, орошая утро,
Соловьев певучих золотая трель,
И струятся капли легким перламутром,
И, в росе купаясь, засмеялась ель.

За пригорком месяц растворился желтый,
Слишком быстрый он для всех моих гнедых,
Но еще...

Опустошающая свобода.
Опустощение.
Как будто бокал, который забыли заполнить за ненадобностью.
Эти свершения...
Я видел и раньше всех тех, кто проходил через это
Через процесс промывания души
Но теперь эти моменты
Горели внутри питательным огнём,
И куда-то исчезли. И ищи, свищи...
А искать-то уже негде!
Разве что только в будущем,
Которое я создаю каждую новую секунду моей жизни.
Что теперь?
Куда идти,
как не в дом родной,
как не к родным своим,
дышащих энергией друг...

Сегодня приснилось мне белое утро..
и это всё было – дышалось как будто,
и писем забытых пылились конверты.
Мы смертны...

качалось над нами почти невесомо
пушинкою лёгкой, звучало в полслова,
Любви и печали эквивалентно.
Всё смертно!

Мы смертны: (вдруг это пронзила отчаянно)
забывшие смех и улыбку печальную,
признание робкое, фразу – «я знаю»
И в ужасе смятые сталью трамвая -
Мы смертны!

Негласное в нас, но это условие.
Когда на исходе прощальной агонии
мы вдруг вспоминаем...

Отвлекитесь от ваших унылых забот
не надолго, а лишь на минуту.
Сообщаю: к вам больше никто не придёт.
Ради Бога, простите зануду.

Повторяю: к вам больше никто не придёт,
так что можете не волноваться.
Контролёры и дети, конечно, не в счёт –
и понятно – куда им деваться.

Я имею в виду толпы шумных друзей,
что легко ночевать оставались.
Наши фото-альбомы - как пыльный музей.
И друзья как-то так рассосались,
и почти не бывает нежданных гостей,
что толпились у нас...

И черная дама порхает по нашим страницам,
То в полночь, то в полдень, как хочется ей воплотиться,
Да только не может, цепляя других и пророча,
Морена устало над жизнью прекрасной хохочет.

То в музыке дикой увидит она просветленье,
То слышит за окнами чье-то усталое пенье,
И кажется ей, что могла бы она задержаться,
Там, в мире поэтов, услышат, и пусть же боятся.

Явилась ко мне – закрываю все окна и двери.
И в горестном сне снова Велесу дерзко поверю,
- О, где моя Жива, лютует и...

Всё это – жизнь.
В ней не бывает постоянства.
За кризом криз.
Осколки от судьбы фаянса.
Вновь рваный шрам
В душе моей многострадальной.
Гербарий драм
В альбоме лет с каймой печальной.
Сюжет похож –
Потери, горечь и измены,
Любимых ложь.
От счастья остаются тени.
Бредут за мной,
Им больше некуда деваться:
« Нас на постой
Пусти. Не можем мы расстаться
С тобой. Твои.»
Мои. Родимые до боли.
Темны. Светлы.
Нет зла во мне на них – нисколько.
Сама вершу
Причины всех своих...