Деловая ворона

Сад цветущий и сад увяданья

Все, что держит в ладонях земля –
Сад цветущий и сад увяданья –
Опрокинет людское желанье
Ось земную на запад клоня.
Осквернит, прислоняя рукой
К белым щекам святыни Покоя.
За густою черною кровью
Тянет бешеный след за собой.

Затуманит туманом глаза –
Все глядеть им под образа,
Не глядя на пустые сомненья,
Гордо всматриваясь в откровенья,
Свою ношу рукам донести,
На забвенье слова обрекая,
К Вознесению у самого края,
На краю безымянной земли...

Растревожился острог в предчувствии беды.
Караульный пост зажёг сигнальные костры.
Снова сила вражья к нам – несметная орда.
Сотник созывает в храм от стара до мала.

Ветер разгулялся по некошеным полям.
Казаку не мать родна треклятая война.
Свора басурман пришла, вытаптывает степь.
Шашка казака всегда врагу подарит смерть.

Припев:
Враг у погоста, что сорная трава.
Грозный, но просто выкорчёвывать.
Конь вороной мой, ты не подведи!
Если с тобой в бой – я непобедим!

2
С плеч...

- Тут Колобок не пробегал? -
Лиса Ворону вопросила.
- О, нет! - Ворона возвестила.
И сыр услужливо упал.

А на западе, тучи тёмные,
А на западе, - кровь рекой…
Там убитых тела холодные
И не вернутся, сынам домой.

Ворон кружит, добычу видит!
Есть поживится, ему чем там…
Сядет на труп и впустит когти
И начнёт клевать… по вискам.

А мать родная не отпугнёт ворона,
Да и сына ей, живым не увидать…
Далеко от неё, та сторонушка!
Где сын родной голову, мог утерять.

Будет слёзы лить, мать горькие
И злодеев в мире, тех проклинать,
И настанут у неё, минуты тяжкие…
Ведь сына больше ей, не...

Люди мы, знакомый чёрт нам либо,
Незнакомых ангелов в пути.
За добро, мы не сказав спасибо,
Взяв своё, к своим спешим уйти.

Своему свой, как-то поневоле,
Средь чужих и ближе, и родней.
Этот мир, так Богом был устроен,
Не своих, не любят в нём людей.

Все живут, внутри их круга-класса,
Государств их, наций и племён.
Разнородна, в них людская масса,
Но наживы — надо всем закон.

Ворон ворону не выклюет глаз, было,
Так всегда, своим дав, с чужака,
Возьмёт всё, отдать заставив...

В доме, где каждый кирпич
Пропитан мочой и кровью,
Где на двери тяжелый засов,
Вор и Священник спорят...

Один украл золотую цепь...
Другой наказан за блуд...
Первый кричал: "У меня есть цель!"...
Второй же был нем и глух...

В камеру заглянула луна...
Посеребрила плесень окна...
Один сквозь решетку увидел грязь...
Другой любовался на звезды...

И уже подметен помост...
И как бритва наточен топор...
И с плахи бездомный пес
Лижет засохшую кровь...

И вороны уже занимают места...

Пой флейта, пой,
Играй, флейтист, играй!
И пусть душа кружится, словно ворон.
Пусть ищущий обрящет непокой,
Пусть страждущий излечится от вздора.

Твой взор туманится,
Ты путаешь мотив,
Но приговор неясен и не нужен.
Пой флейта, пой, и больше не грусти:
Стена молчанья стала чуть поуже.

Играй еще!
Смотри, флейтист, смотри:
Два звука пробираются наощупь,
Сливаются, рождая новый мир...
Как жаль: все только музыка, не больше.

Я видела черное небо,
Я слышала сплетни ворон
Сомкнув утомленные веки
Смешала реальность и сон.
Увидев меня на распутье,
Раскинулись в крылья дорог.
И перьев тернистые прутья
Опутали стан моих ног.
Холодным покоем укрыта
В груди успокоилась боль
Меня поцелует обида
Пурпурной безликой волной.
И высохнут жаркие слезы,
Проступят как соль на щеках
Я видела черные розы
В чернильно-заученных снах.

За полчаса до сна в озябший профиль улиц,
втирается луна к доверию - зимы.
Малиновый сироп висит по краю блюдец: Под шерстяной фонарь затоптаны следы.
Украдены цвета чеширскими котами,
замотана в клубок дневная канитель.
Скрипит входная дверь - петельно. Сквозняками
застигнуто врасплох мерцание свечей.

По-прежнему сопит на кухне старый чайник.
Роняет мятный вкус на выбеленный стол:
Подушечный уют припрятан на диване,
Двухсотый раз подряд потерян счет ворон.

За полчаса до...

письма из прошлого..
фигуры-чернила-все в прах.
а розы мертвы.

глянец невечного
на слишком усталых руках-
клеймо для вдовы.

Письма чужие
рассыпались искрами слов,
как прозрачная тень,
мановенье крыла,
дуновенье снов
неприметного ветра,
и день,
улыбнувшись,
из выцветших букв
начертал три послания Богу.

1.
Воронье прикупило
на пасмурный день индульгенций,
и без правил рванулось
в намокшее небо,
растерзало, разбило
на десять инвенций
непроглядную глупость...