Данный

Живущий здесь, рождённый там,
И здесь и там, теперь чужой.
Во всём своём, виновен сам,
Назначен Путь, но выбор мой.

Я всё своё, сам донесу,
Ждать Неба милость — слабых доля.
И в поле чистом, и в лесу,
Лишь Бога, надо мною воля.

И будь что будь, ведь всем всё будет,
Лишь так, как быть должно здесь нам.
А тот, кто нас за что-то судит,
Судим другими будет сам.

Жизнь коротка, не стоит право,
В ней тратить время, на грязь склок.
Всем по заслугам будет слава,
В свой — Свыше данный...

.
Я грешен, Господи… Грехи
бесчисленны и крест мой брошен.
Потеря смыслов и любви
мне жжёт внутри и кости гложет.
Боязнь конца земного… Смерть,
смердящий пеня ужас ночи,
мне Божий заслонила Свет –
похитить дьявол душу хочет.
***
Открылись главные врата,
благословенно Бога Царство;
ключ к тайне в Церкви, здесь, всегда –
молитвы общей чудо дара.
Читается «Апостол»… Слово
«Евангелия» – сердца стук.
И, иже херувимы, всходит
Божественный под купол звук.
Дары выносят… Символ Веры...

18 декабря
.
Чада, любите, любите друг друга.
Цель нашей жизни – чтоб с Богом навек.
Зло и война – путь порочного круга.
Веруй! Спасёшься тогда, человек!
.
Тихого голоса звук восходящий…
Келья. Одесса. Мужской монастырь.
Старец Иона, над явью парящий,
слабый, больной, но душой богатырь.
.
Бесоподобных людей нам нагонят
свет уничтожить, но нет, не боюсь.
Преображением братья восходят:
Время! Покайся, единая Русь!
.
Чада, любите, любите друг друга! –
старца славянам, нам, данный...

Союз меж братьев – крест влитой
.
Столица! Метрополия! Не сгинет!
Мать древних главных русских городов,
мой Киев, православье не покинет.
Герой! Ты сбросить гнёт оков готов.
.
Всё помнит временн‘ая крови повесть:
язычества, усобиц мрак преград,
Владимира Крещенье в свет и в СОВЕСТь –
СОвместной ВЕСТи с Богом Киев рад!
.
Могуч, прекрасен, с‘илен град великий!
Но тьма обмана и продажный бес
попрали веру, дух, святые лики…
Война! Кресты – погостов братских лес.
.
Взывает вновь...

Без тревоги
Без печали
В коврах запуталась скука
В полумраке заоблачной выси
Дремлет усталый век
Данный на жизнь в движении
Занавешены окна опущенными ресницами
Только стук сердца говорит
Что здесь не все умерло

Пеплом усыпан пол в усыпальнице
В часах завелась паутина времени
Банальность выплыла наружу
Как ненужная приятельница
Мой страх скончался в судорогах
Безобразно качаясь в петле во всех комнатах...

Небо бездонно звёздное
Руки твои летят
Я сумашедшая,пьяная
Пытаюсь поймать твой взгляд.
Тону окунаюсь,купаюсь
И без остатка влюбляюсь.
Светлая грусть мне шепчет,
Но я её не гоню
Может мне только кажется,
Но в данный момент Люблю!

Воспоминания в утиль
Не сдашь, не бросишь их на полке:
На самолетике в Эртиль
Мы прилетали... На двухколке

В Красноармейский вез нас дед,
Петр Николаич Остроухов.
В поселке том на белый свет
Я и пришла... Часок потпрукав,

И «дарвалдаями» звеня –
(Степь открывалась панорамой) --
Дед-конюх привозил меня
Торжественно в поселок с мамой.

Поселок наш не знаменит.
Эртиль известней ненамного.
Здесь «графский» сахзавод стоит,
А из Воронежа дорога

В усадьбу графа – двести верст...

До конца еще не прошли путь протяженный,
Впереди, многочисленных встреч, знакомств череда,
Теплой нашей дружбы чекан закаленный,
Нас связала кованых звеньев гряда.

Том страниц написанных вместе объемный,
Не разрушит гармонию слов низких молва,
Чистота и прозрачность воды родниковой,
Как доверие наше друг к другу сперва.

Небом данный дар этот без ценный,
Тонкостенный, хрупкий, легкий сосуд,
И предстать не боюсь в день неотвратимый,
Когда призовет меня дня последнего су

- Какой ты, Карлсон? - Я? Живой.
Точнее не скажу.
Вот солнца диск над головой…
Пропеллер завожу…

- Куда ты, Карлсон? - В данный миг?
Куда же, как не к Вам!
Ведь Вы такая… как из книг…
Я вас люблю, Мадам!

Я Вас не сразу разглядел…
Средь праздной суеты,
В мельканьи лиц, движеньи тел,
Не разглядеть черты.

Но что-то вдруг произошло…
Как будто смыли тень…
Бокалов тонкое стекло…
«Торговой марки» день…

Вы в платье бальном… как в краю
далеких южных стран…
И понял я, что в...

- Мне было так больно, мне было ужасно,
Но грянул вдруг с неба призыв громогласный:
«Страданья свои ты должна претерпеть
В молчанье! Для всех навсегда умереть».

За стенами скрылась я в келье одна,
От стен отскочила людская молва.
Колени пронзила кинжальная боль,
И рухнула с криком последним на пол.

И вновь прогремел громогласный наказ:
«Вставай, не пробил ещё смертный твой час!
Коль жаждешь мой лик лучезарный узреть,
Должна для себя ты теперь умереть!»

Простила я всем, и...