Далью горизонта

За горизонтом наших судеб,
И за чертой любой мечты,
Где никого никто не судит,
Живет богиня красоты.

Она живет в стране прекрасной,
Среди любви и простоты,
Она творит шедевры сказок
И ждет, когда прибудешь ты…

На ней нет мантии с короной,
Она не смотрит с высоты,
И не сидит она на троне,
Не правит миром пустоты…

Ее рассвет встречают розы,
В узор сплетаются цветы,
При ней стихают злые грозы,
Цветут небесные кусты.

Танцуют для нее кометы,
Их разноцветные хвосты,
С собой...

Я дышал по Фрейду, читал на санскрите,
я рубил рубилом тонкие нити,
мне сказали, что ночь обязательно черным,
я писал ее красным, я горел ее жаром,
обязательно маслом, обязательно алым.

В одночасье мой мир, моя точка отчета,
сократился до паруса нашего флота
я рубил, в исступленье, эти брамсы и стеньги,
я кричал, надрываясь, я был ветром и тенью,
морем, небом, линией горизонта,
скорлупкой в волнах незнакомого Понта.

Капитан учит плавать, матросы вязать канаты,
Не бойся, родная...

Липкий ветер летний,
Мучаясь от зноя,
То ли шепчет сплетни,
То ли тихо воет.

Разомлев в долине,
Лето жаром тлеет
Между горных линий,
Согнутых в коленях.

Горизонта вывих
Прячет сосен тени
И в озёрах синих
Глубиной густеет.

У воды прохлада
Жмётся осторожно.
…Вот и всё, что надо.
…Вот и всё, что можно.
04.08.05

Садится рыжее пятно,
За горизонт, прощаясь с нами,
И никогда таким оно,
Нас не разбудит утром ранним.

И этот день уж не вернуть,
Он безвозвратно канул в Лету,
Мы завтра свой продолжим путь
Метро, маршрутки по билетам.

И в этом дне оставлю я,
Твое лицо, твою улыбку,
Все те цветы, стихи-слова,
И тщетную мою попытку...

Жил да был Иван Иваныч,
очень добрый стариканыч.
Самоваром его звали
чаепитцем все знавали.
Лет пятидесяти он,
и здоров как чемпион.
Он всегда давал советы,
слал при случае приветы
всем знакомым, близким, дальним,
вот таким он слыл банальным.
Любил звать к себе на чай,
первых встречных невзначай.
Все в селе его любили:
с утра до ночи хвалили.
А тем временем с небес,
злился очень страшный бес:
«Это ж надо, один он
не пьет водку, самогон,
только лишь чаи гоняет,
мне губить души...

За жизнью следуй, за моею!
Я поведу тебя в мир дальний,
Я обниму тебя за шею
Своей рукою обручальной.
И высыпая пыль из чисел,
Поспешно прожитых впустую,
Я проведу тебя по листьям
И в их горенье зарифмую
Твои сомненья. Я истрачу
Твою последнюю неволю,
И всю тебя переиначив
Предназначеньем – вдаль по полю! –
За мной иди, рукою крепкой
Сжимая память о грядущем.
А в час, когда крыла окрепнут –
Наш Зов на Небо будет пущен.
2004



Правит ночной колесницей...

В облаках,
на восточном небосклоне,
отражается свет заходящего солнца.
На кустах,
По дороге к дому,
Я вижу, удивляясь, всё в странном глянце.
Рябина,
Горит своими плодами,
Не различая сторон горизонта. Странно, право!
Истина,
Заключается в похожести,
Моя любовь горит, тоже, без всяких законов и правил.

В бесконечном звёздном небе
Дремлет полная луна,
Все границы словно стёрты,
Вновь бессонница пришла.

Я уснуть опять пытаюсь,
Только образ милый твой
Снова рвёт мой сон на части,
Снова рушит мой покой!

Лунный свет рождает тени
Слуг таинственных ночей,
Стоит векам лишь сомкнуться,
И я вижу образ твой.

Не уснуть, к чему старанья
Сердце стонет: «отпусти…»
С пересохших губ сорвётся
Имя сладкое твоё!

А когда на горизонте,
Словно лезвием ножа
Свет разрежет тьму ночную...

Твое дыханье – ветер с моря,
Твои ладони – пена волн,
Твои слова то нежат душу,
То сокрушают, будто шторм,
Глаза твои – луна и солнце,
Что украшают небосвод,
А горизонт, что душу манит –
Пьянящий и зовущий рот.
А я корабль, что, выйдя в море,
Давно летящий по волнам,
Свой рваный парус подставляет
Безжалостным твоим ветрам.
Я не хочу вернуться в гавань,
Я не хочу назад, домой,
Хочу лишь, чтоб со мной играя,
Шумел прибой : «Ты – мой, ты – мой…»

Безжизненность холодных пальцев
Руки простертой на полу.
Дурак, с улыбкою страдальца,
Сидит, скукожившись, в углу.
Его глаза наивно ищут Бога.
Он силится понять свою печаль,
Мечтая вырваться из этого чертога,
Уйти туда, где лишь за далью даль.
Не будут свершены безумца грезы,
Его конец самим им предрешен.
И бубенцов серебряные слезы...
И он, как шут, теперь уж не смешон.