Чёрствыми вырастут дети

Утро. Задумчивым светом
переливаются волны снега.
Грустно шепчутся вслед,
о недоступности лета,
январские окна,
выпадая в осадок рассвета.
Ветер горит на щеках.
Кромка льда на губах
застывает улыбкой.
Солнца улитка,
в час по чайной ложке,
дрожит на лепестке облака.
Смотрю на стекло
и вижу узор
собственной замёрзшей ладони.
Судьба – такая условность,
когда взгляд распускается
снежным цветком
белого поля,
и сонно
тянется вдоль
мягких кровель сугробов.
Всё ближе и ближе...

Ну здравствуй дорогая, что не спишь?
Хочу тебя спросить, не задним местом
Как сделать так, чтоб можно было жить
Естественно, оставшись безмятежным.

Твои слова - " Я, чем могу помочь!"
В спокойствии да в сытости, в разлуке.
Со мной ты голодала день и ночь
Мы чёрствый хлеб делили по краюхе.

Стыдишься вспоминать как я бежал
В лес по грибы по ягоды по клюкву
И словно колосок в степи дрожал
Когда ты простирала свою руку.

Я верю что теперь, когда прошла
Твой организм немного...

Жги сердце,
Стремись и действуй,
Победа придёт тогда.
Пусть дальше
Мы станем старше,
Но чёрствыми никогда.

Друг другу
Поможем всюду.
Все люди земли равны,
Всем счастье
Сияет в массе,
Так будем ему верны.

Мир этот
Вокруг, не где-то,
Зависит всегда от нас.
Пусть вера
Ускорит дело.
И скажут другие: Класс!

Раз дружно
Решиться нужно
Покрепче людей обнять.
Что просто,
То без вопросов,
Любовь так легко принять!
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2014

Читаешь ли Мои Стихи
( РукоплещА от восхищения! )? ...,
Иль оные...- из чепухи,
к бездумности души растления,
такими кажутся, от фраз ( ? ),
где Лирика — тоской — в тенётах...
И... на диван, ты, пав в экстаз,
с благоуханием...- в зевотах...-
блаженствовать в иных мирах...
А их — Стихи Мои — не знали...
Но там, где пир ( Да при свечах! )
печаль и ждёт ( Подняв вуали! )...
и, разумеется, вершит!
А здесь, судьба, своё имеет...-
Бежишь ли от неё...- отмстит!
А если млеешь...- озвереет...

Я скажу, и ты поверишь в это,
Ничего не надо мне иметь.
Потому, что слово для поэта,
Это – жизнь,
И – хлеб его,
И – смерть.

Разрывало слово воздух мёртвый,
Знало и падение, и взлёт.
…Жизнь, как жизнь,
А хлеб – он чаще чёрствый,
Ну, а смерть – она свое возьмёт.

Запылают предательски щёки,
Когда мимо тебя он пройдёт.
А он чёрствый такой и жестокий,
Не заметит и чувств не поймёт.

Не поймёт отчего неуклюжей,
Рядом с ним ты становишься вдруг.
А вчера — что того ещё хуже:
Ты споткнулась, идя средь подруг.

А он шёл вам навстречу и сильной,
Удержал от паденья рукой.
И с улыбкой сказал, что красивой,
Не встречал он девчонки такой.

И сегодня на танцах весь вечер,
На тебя он нет-нет, да глядел.
А сейчас вот, идя он навстречу,
Поздоровался и...

За жизнь свою разгульную
не смог я зазубрить,
что нищие на улицах —
чтоб мимо проходить.

Не мог в церквах молитвою
за свечкой следом тлеть,
не увлекался битвою
за золото и медь.

Я жизни водку горькую
закусывал порой
как чёрствой хлебной коркою
разбитою губой.

Но воздух нескончаемый
глотая жадно ртом,
ни разу, отвечаю вам,
не пожалел о том.

Как шмель гудит, так разрывает сердце
Волнением, нахлынувшем извне.
Грустить не надо,- говорят - посмейся!
Но капли слёз из глаз спешат к губе.

Эмоции окутали, как осы.
Не отогнать и не предотвратить
Их жал, пронзающих тебя без спроса.
Тонка безумного страданья нить.

Минуты расставания коварны.
Не отмахнуться в чёрный день от них.
Пути иного нет уже обратно.
Мы стали словно чёрствые куски.

Забыть пытаться нам осталось время,
Как кислотой травить безумство дней
Пылающего...

Больно? - Так иногда бывает,
И это значит, что ты не мёртв.
Значит в тебе — душа живая,
Значит что ты — не сух и чёрств.

Плохо? - И так бывает людям,
И это значит — не повезло.
Значит был очень труден,
Путь и всё съел тепло.

Грустно? - Это бывает тоже,
Даже когда нет бед.
Если день непогожий,
И серый, даже свет.

Страшно? - Бывает со всеми так,
И это значит — ты не идиот.
Значит что страхом, ум дарит знак,
Что там опасность, что боль там ждёт.

Всяко — бывает в жизни всяко...

На плоском, хлюпком междуречье
мягчала чёрствая душа,
по-рыбьи, не по-человечьи,
глотая воздух не спеша.
А лето с краю золотило,
диск разрывая над рекой.
Туманом ноги холодило…
Стоял не вечный, но покой.
С полуденной дорожной пылью
он сядет плавно на крыльце,
и сон немой с ослепшей былью
соединит в одном лице.
И там увязнет междуречье,
жужжанье, шорох, камыши
и отдалённое наречье
блаженством проклятой глуши.
Плотвичка в обручах заскачет.
Зевнёшь на жёстком кулаке
и будешь...