Чёрно-сером

Орденами в ряд увешан, как свининою копчёной,
Аксельбантами потешен – перегаром обреченный,
Морду пудрою припудрит, нам мозги опять запудрит –
И с утра до вечера - вновь пихает речи нам!

Образ твой недвижимый
Мухами засиженный,
По холсту написанный –
Кошками описаный.
Позабытый - проклятый,
Без закуски пропитый,
Сбросив память ратную –
Голью перекатною.
Флагом бы Андреевским,
Хрясь - по харе вереском,
По ушам дубиною –
Чтоб не гнули спины мы!
Да по заду палкою...

Рассвет несмело отворил
в текучий миг слепой проём.....
Ночные сны, что было сил,
глумясь, над несозревшим днём,
сбежали в сумрачный овраг
толпой непуганых зверей,
оставив, дню безликий страх
у не отворенных дверей....

Сокрытый в серой пелене
плывёт непрошеный туман,
дробясь, в рассыпанной росе...
Сомнений сотканный дурман....
Глядит в разбуженную Тьму
спокойно Странник... Вдалеке,
у трёх дорог свернулась лень
под камнем чёрным в узелке.

Завидев путника, кричит
и зазывает...

Пятница. Тринадцатое… Хитрые коты
Распушили мерзкие чёрные хвосты.
Потянуло серой из подземных мест.
На груди пульсирует мой нательный крест.

Размахнусь кадилом: «Джейсон выходи!»
Не пугай прохожих, дьявол изыдИ!
Святости и воли хватит у меня,
Чтобы продержаться до заката дня.

А потом укроюсь покрывалом трав.
Мне чеснок поможет и весёлый нрав,
Мне поможет слова чудо-серебро:
Белая бумага, острое перо…

А мы всего лишь пуговицы
Нанизанные на иголку Вечности
Живём как гусеницы,
Бабочками таем в огне беспечности

Распахнуть бы калитку сердца людям
Да любовью петли не смазаны
Серой душой на холодном блюде
В мраке чувств прозябают надежды гавани

В жилах – кровь, а в крови – презрение
Чёрным ядом выжигают сознание
В первозначности вожделения
Затухает искра созедания.

«…Ах, две души живут в больной груди моей,
Друг другу чуждые, - и жаждут разделенья!
………из них одной милей земля –
………и здесь ей любо, в этом мире,
………другой – небесные поля,
………где тени предков там, в эфире…»

Гёте «Фауст»


За окном дождливо. Осень.
Небо в серой пелене.
На часах, на цифру восемь,
Стрелку чёрную заносит.
И занозой в сердце мне
Мысль о тщетности усилий
Превозмочь земную боль.
В вазе нежность белых лилий,
Как пророчество Сивиллы, –
Только в вышнем смысла соль...

За пределами города серого,
Старых арок и пошлых ветрин,
Вдаль от фильма того чёрно-белого,
Мимо сотен ненужных картин,

Побегу по ступеням фантазии,
Пусть помогут перила мечты!
Обернётся закат ярким праздником,
Что продлится до самой росы...

Растворится, растает, разложится
Та печаль, что стояла стеной,
И когда-нибудь, всё же, закончится
Тот бессмысленный путь по прямой...

Мирные дни в нереальности снов,
Генералы пьют жизни и кровь,
В окопе замерзший рядовой Иванов,
Раскурит самокрутку вновь.
На нём ботинки, снятые с убитого им фрица,
Его же шинель, с дыркой от пули
Ему чёрно-белое море снится,
А сны о весне и любви заснули.
Какая-то девочка под мартовским серым небом
Он оставил её там одну навек,
Вместе с цветами, с борщем, с белым хлебом,
Он,умывшийся кровью венозных рек.
Мало кто знает, что он любил рисовать,
Рядовой Иванов с голубыми глазами...

На белой плоскости листа
Фигуры контур нанесённый.
Он, жирно ручкой обведённый,
Порвал бумагу в трёх местах.

Во влажных от тоски глазах,
Блестящих горькими слезами,
Фигура с ровными краями
Отражена как в зеркалах.

Безумно острые углы,
Замкнув свободное пространство,
Вонзились яростно и страстно
Сильней заточенной иглы…

В незащищённую ладонь,
Одним углом вколов сомненье,
Другим – печали и смятенье,
А третьим причиняя боль.
Треугольник…


АКСИОМА ВТОРАЯ.
Если кадры из...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Вина наготовлю, стихов напишу
С три короба или же больше,
Любимую в гости к себе приглашу
На вечер, а может быть, дольше.
Вино – виноградное, с собственных дач,
Из «Лидии» и «Изабеллы».
В стихах же и страсть, и томленье, и плач
Ромео, Тристана, Отелло.
Не слишком ты веришь любовным стихам.
Из них даже каши не сваришь.
Но знаешь ты точно – не пьянь я, не хам,
А верный, надёжный товарищ.
Надёжный и верный, всё правильно, но
Коль сердце тобою разбито,
Чтоб склеить его, не поможет вино...