Чья-то

Если в мире тысяча мужчин
Снарядить к тебе готова сватов,
Знай, что в этой тысяче мужчин
Нахожусь и я – Расул Гамзатов.
Если пленены тобой давно
Сто мужчин, чья кровь несётся с гулом,
Разглядеть меж них не мудрено
Горца, наречённого Расулом.
Если десять влюблены в тебя
Истинных мужей – огня не спрятав,
Среди них, ликуя и скорбя,
Нахожусь и я – Расул Гамзатов.
Если без ума всего один
От тебя, не склонная к посулам,
Знай, что это с облачных вершин
Горец, именуемый Расулом.
Если не...

День уйдёт. И вечер усталь сдунет.
Снег в окне закружится, рябя…
Лёгкое вечернее раздумье
Мне в подарок приведёт тебя.
И опять в лугах густеют росы.
Нам семнадцать. Травы да луна.
Но заходит в комнату без спроса
Тоненькая женщина одна.
Ей привычно в тумбочках копаться,
Удин немудрёный накрывать.
На кушетку шлёпаются пяльцы,
Туфельки ныряют под кровать…
Не ревнуй! Не подымай ресницы.
Ты сама ведь чья-то там жена.
Надо же и мне остепениться,
Чтоб семья, уют и тишина,
Чтоб она вот...

росток дает начало
под солнцем вековым
дубам, чья тень лежала
иль только встанет к ним.

с угля родиться пламя
что в памяти навек
останется без грани
чтоб помнил человек.

дыхание порою,
став ветром за окном
летит, сносящим горы,
ревя как дикий гром.

так все имеет искру
с начала со времен,
чтоб повзрослеться быстро
рожденье как разгон

«Мы – любовники с тобою -
Сказал ты мне вчера.-
Так дано, увы, судьбою.
Ты ж обручена».

Закричать я захотела
И карты все открыть.
Я этой ночью так ревела!
Хочу твоею быть!

Не могу найти я места.
Чья же тут вина?
Пока ещё его невеста,
А в будущем – жена.

А могла бы быть с тобою.
Захотел бы лишь.
Ты б назвал меня женою,
Но, увы, молчишь.

И от этого так горько!
И ночь опять без сна.
«Мы – любовники. И только!»…
Страшные слова…

Она и Он. Две ветви мирозданья,
Две тайны, две надежды, два пути.
Природой рождены для созиданья,
Чтобы одной дорогою пройти.

Она – источник грез и вдохновенья,
Красавица, волшебница, звезда,
А он, готов бросать без сожаленья
К ногам, плоды тяжелого труда.

Он осыпал подарками и лаской,
Она дарила нежность и покой.
Их жизнь казалась самой лучшей сказкой,
Что свергнута безжалостной рукой.

Она попала в сеть банальных сплетен
И он молвой людскою ослеплен.
Их мир, что был так чист...

на золотом нерве
колеблется теплая связка чувств,
растворяется день
и ночь прорицает в сонный проем…
все идет чередом,
мыли в ветр сметены,
с неба блеском Венеры
чей-то взгляд,
чья-то тень
рядом незримая,
и я знаю, что это ты,
и я знаю, что это сон
обреченный реальностью…
подбираю хвосты
комет,
и бреду в свою лунную топь…
согревается
сердца ствол,
да души разгоняется сокол…
на золотом нерве
живой полет
безмерного,
я иду мимо твоих окон…

Помню, Мальчишом-Кибальчишом,
Я читал совсем другие книжки
Про Айвенго, про индейца Джо,
Пятачка и мишку-шалунишку.

Пятачек теперь огромный Свин...
А вокруг, в суровом настоящем,
Правит миром подлый Буржуин
В каждый дом поставив зомбоящик.

За стеной моей живет медведь
С глубоко латентным интеллектом.
Вечерами любит он реветь
Под Destruction, Helford или Те Кто

Свой электрогенераторный сонет
Между ног Эпохи Дуралея.
А в стихах: Космический Минет,
Нагуаль, где бог Амон Тулеев...

Мелодия горнего мира,
мерцая,
погладила струны озябшей души.
И яркие брызги сапфира,
взлетая,
как рой мотыльков в предрассветной тиши,
в кантату вплелись кружевами
аккордов,
и рифм, иступлённо хранимых в веках,
до встречи с иными Богами,
чья гордость
любовью сочится в эфирных листах
сценария жизни, кантаты
бессмертья.
Ворвался мажором пурпурный восход.
Сменился минор на Анданте.
Нет смерда.
Есть жизнь, есть бессмертье и штурм всех высот.

- По виду самый лучший из армян,
/Он с перепугу мне среди полян
Лесных - и вовсе русским показался! /
Да! - генерал известный Баграмян
Ко мне в любви однажды расписался:
"Эх! - говорит. - Люблю таких чертей!"
/ А мы и вправду только из болота... /
За пленного - завидуй смелым, рота! -
Благодарил.
Разведкам всех мастей
Приказ был строгий: "Сцапать языка!"
Все - на болота, шуровали рьяно.
И был язык не пойманным пока -
Грома и стрелы шли от Баграмяна.
... А мы сидим в...

Здесь такая порой тишина,
Что подумаешь – вымерли люди.
Разве лишь муэдзин иногда
Это сонное царство будит,

Да в старинных фонтанах вода
О былых временах журчит:
Здесь была Золотая Орда,
И Мамай был когда-то убит.

Богатейших заморских купцов
Наезжали сюда караваны,
Восхищались величьем дворцов,
Что себе возводили ханы.

Город скромный примерил венец,
А ведь мог быть и крымской столицей!
Где же он - тот роскошный дворец,
Возведенный для императрицы?

Где соборы, часовни...