Честь офицера

Страстью повержены
Ум, честь и совесть…
Свободный узник любви.

Люблю тебя, как самое себя…
В тоске отчаянной губя
Свой хлад, свой пыл и свою честь,
Я не желаю слышать лесть.

Мой друг, таинственный и странный,
Супруг мой, горячо желанный,
Я вне себя мечусь от боли,
Никем неведомой доколе.

Прошу тебя о малом и простом:
Забудь на время о пустом,
Прижми к себе, шепнув слова любви.
Ты для меня единственный, пойми!
(3-4.2007)

Травка равномерно зеленеет,
Хладится пиво на пруду,
Друзей компашка отдыхает,
Анекдоты травит про куму...

Стаканчик красного сухого,
Кусочки мяса на дыму,
А где ещё видать такого?!
Неизвестно ни кому...

На пруду всё лещ гуляет,
То в ночи, то по утру,
Боря-друг всё наблюдает,
Подсаку тычет в темноту.

Удила, снасть - на изготовке,
Поймал рыбёшку на уху,
Повезёт и мне в рыбалке,
Вздёрну щучку на блесну...

Красота вокруг земная,
Балдей всю ночь и не одну,
Но помни - ждёт...

Взмахнул пером – отдал читать,
Вам, по чести, рассуждать:
Принять сужденье или нет,
Махнуть рукой, аль в смех рыдать.

Миром правят заблужденья,
Что ведут всех к отупенью.
В головах отток ума -
Наглобытству нет конца.

Вольностью и негой чистой
Упились мы вдоволь, сытно,
Предстоит очам своим -
Лицезреть, что мы творим:

Вездесущ постылый вздор,
Кто чинит над ним разбор?
Стыд отечества и не отъял
Рифму у немых менял.

С «никчёмой» рядом и тупым,
Зрячему - не быть слепым...

Ты не привыкла, чтоб жалели,
Женщиной была среди огня,
Кругом кошмары, дырявые шинели
И смерть крутилась возле тебя.

Дымок махры на той войне –
Глоточек жизни, он так дорог,
Дружок порадовал вдвойне,
Оставил «двадцать» - лучше «сорок».

Дано там было всё стерпеть
И в ожидании - эпилог красивый,
Чёрной скверне голову срубить
И день наступит - светлый, мирный…

… целовались, плакали и пели -
Закончился «кровавый пир»,
С грустью братья разлетелись,
С известием: «Установлен мир...

«До чего же мне все надоело! –
думал я, засыпая в ту ночь. –
И жена, что до смерти заела,
и беспутная дурочка дочь,
и сынок, потерявший работу,
и любовница с кучей проблем…
Да. Пожалуй, пора на охоту.
Я по ней стосковался совсем.
Неужели я завтра уеду
от работы, жены и детей,
по лосиному свежему следу
побегу я с собакой своей
и, увидев кормящую матку
с семидневным лосенком в кустах,
буду целиться долго в лопатку,
сжав «Сайгу»* свою в потных руках,
а потом, когда лес содрогнется...

Грома раскаты
На небе покатом.
Падает дождь с высоты.
Капли - солдаты,
Гневом объяты,
Рушат опоры, мосты.

Устья, истоки
Смешались в потоки,
Несутся бурлящей водой.
Честь и пороки,
Глупцы и пророки
Тонут, равны пред бедой.

Вздыбились волны,
Как горы огромны.
Ужас в них катится, жуть.
Горько и больно.
Звон колокольный.
Вот и окончился путь...

Я вижу море пред собою
И так завидую тем парусам,
Что парусник несут морскою
Пучиной, плеща по бортам…

Желая свиться с парусами,
Подчинить себя ветрам,
Бросаюсь и держусь руками
За мачту, слыша чаек гам…

В кипящей жалкости морей
Я не желал себе томленья,
Очутившись средь друзей,
Ожидал их снисхожденья…

И пониманье было с нами,
Порою правилась любовь,
В неё мы просто так играли,
Потом пОняли, что это боль…

Так, у моря плачу и с тоскою
Преподношу к своим устам
Розы...

Дело было на рассвете –
На дворе двадцатый Век,
Крик раздался в кабинете,
Здесь родился человек.

Дан приказ ему от роду –
Честь свою не замарать,
Укрепить отца породу,
Долг судьбе сполна отдать.

Выйти утром на дорогу,
К солнцу руки протянуть,
Суть, по жизни, понемногу,
До конца и дотянуть.

Пятьдесят ступенек в жизни,
Пятьдесят ночей и дней,
Чёткий маятник на кухне
Срок считает… - не робей!

Сделать суждено немало
Дабы род не посрамить,
Душой и сердцем, безустанно...

Мне приснилось – осенней порою
Жизнь пробьёт мой последний час.
И казалось, что с летней зарёю
Я прощаюсь в последний раз.

Тяжело было жить, а хотелось…
Вдруг и осень прошла, как боль
И в душе звонкой песней напелось
Что моя не проиграна роль.

Но настала зима-зверюга,
А за нею и Новый год –
Как же мне в ту проклятую вьюгу
Не досталось ножа в живот?

Жизнь висела у самого края
И цеплялась за волоски –
Не хотела ни ада, ни рая,
Гробовой не хотела доски.

Коль тогда бы...