Черви сожрут телеса

Я тренируюсь:
Трудно быть Богом.
Жизни — на карту,
Смерть — на сукно.
Вечности повесть —
Вздохом и слогом,
Сном и инфарктом —
Время в окно.

Люди как пешки,
Люди как черви,
Люди как блохи:
Пламенный шок.
С тенью усмешки —
Первый из первых, —
Выбросив Плохо
И Хорошо.

Нити от пальцев
Тянутся к глоткам,
Тянутся к горлу,
Тянут на дно.
Челюсти танцы,
Голоса жёсткость,
Глаз моих свёрла,
Плаха — ладонь.

Мерзкое стадо:
Глупые толпы.
Им бы — от века, —
Им бы — всю жизнь...

Мёртвые точки, точки возврата, копирование
объектов, пространство луча, в пространстве
времени, ремнём меряем, мерой измеряем
саморазвивающиеся, самокопирующиеся,
объекты, (живые точки), делай записи, ставь
запятые, за пятой плюсна, минуса нет, делай
шаг, шах, за ним, мат, пространство заполнено,
средами, густыми и редкими, гусь плывёт по
воде, летит в воздухе, червь в земле, гельминт
в теле, тело материально, мат ход после шаха,
поле создаёт арену, противостоит...

Эйфорию сменит депрессия, маньяк убьет
упыря, это ты зря, от себя не уйти, делай,
что должно и будь, что будет, Брут убьёт,
Цезаря, заря, вечер, червя, змея, окружив
фантазию, не укусить нет, долговой петлей,
не задушить волю, ……………………….
плод принеси, успокою, ветер, разгоню тучи,
………………………………………………
чушь нести лучше,………………………..
роща не лес, полесье не буерак, краб не рак,
ракиты куст, укус змея, уксус вина, не съев
плода не познать истину не узнать знания,
а получить, короткое...

Ветер треплет лохмотья суровой игры,
Пахнет выгодой трон,на глазах расцветает.
Три кита раздирают добро на куски,
Три могучих червя стон души поглащают.

Темный мир не картинка фантазий больных,
Все намного серьезней "прогулок с луною".
Первый монстр с оружием в доспехах стальных,
Держит власть над людьми угрожая войною.

И послушны вельможи,кивают ему,
Счеты сбились потоком печатая воздух.
Экономики ртов посвящая клинку,
Лихорадкой пугает волнения отзвук.

Много страстных идей...

Грустный робот, расколол, голову,
грустью, хрусть, сбор груздей не спасёт,
охота и рыбная ловля, мысль лечит и
убивает, летает, машет крыльями,
порхает, падает, взлетает, у каждого,
свои тараканы, раны, пули, гнули,
гнули, поломали, разобрали на кирпичи,
ресницы вырвали, тебе, мол, ни к чему,
смотри в оба, сбитень "ешь", дави кнопки,
носом, рук нет, перекатывайся, жизни,
радуйся, удивляйся, новому, забытому,
старому, гостю ярому, волнам, заводям,
мёду, сотам, рому...

Когда уйдёт последний человек,
То не заплачут ни цветы, ни птицы,
И больше ничего не повторится,
Лишь усмехнутся змеи на траве,
Лишь черви глянут в умершие лица...
Не возвратится горестный завет,
Не отзовётся эхом в голове, —
И рухнут все оковы и темницы,
И не вернутся тюрьмы и костры,
А на ковре из горестной полыни
Проснётся ветер, плачущий навзрыд,
И пламя в поднебесье не остынет,
И не затихнет в небе шёпот рыб,
И память лет планету не покинет...

Я захожу в вагон, я беру билет.
Кондуктор не спит: он злобно глядит мне вслед.
Окна открыты, но ветра почти что нет
В Трамвае, Который Везёт Меня На Тот Свет.

Рыцарь меняет кольчугу на бронежилет.
Маги сзывают последний Белый Совет.
Каждое утро я вижу на облаке след
Трамвая, Который Везёт Меня На Тот Свет.

Так продолжается сотни безумных лет.
Каждый, кто сел сюда, почти что поэт.
Едут шестёрка червей и крестовый валет
В Трамвае, Который Везёт Меня На Тот Свет.

Я закрываю глаза...

Одномоментно вдруг исчезли майя
Ушли в безвестье, не оставив след...
Но будто бы оставив предсказания
Когда НАМ надлежит держать ответ.

Ни Ньютоны, ни Фрейды, ни Да Винчи
Нигде не намекнули нам о том,
На сколько ниток замысел завинчен
И через сколько мы резьбу сорвем.

И ведь про это умолчали тоже
И Будда, и Христос, и Мухаммед.
А майя… Те "сумняшися ничтоже"
Назвали точный день вселенских бед.

Так "быть или не быть?" Земле не спится…
"Чего там майя написали нами?..
Не стоит...

Кровоточащий свет желания смерти в желании жизни.
Облако ядовитого газа, распыленное поцелуем природы.
Скользкие черви звуков, осевшие в кальку слуха.
Воздух, отравленный потенциалом дыханья.
Грозовое небо в перьях болезненной тени души.
Позолоченная сера неутолимого голода.
Паучья смола безвременья на перекрестках зари.
Пепельный дождь плоти
в северном
сиянии
чахоточной истины…
Могильный экстаз последнего вдохновения,
последнего шага на острие безволия
в растительном тлении...

В тазике мокнет задверная алая роза.
Черви трамваев вгрызаются в мокрый асфальт.
Город застыл в ожиданье зимы и мороза.
Толпы базарные... Это почти что Версаль!

Шесть этажей впереди. За спиною — четыре.
И на пути — паутина трамвайных путей.
Встречи под вечер увечат чугунною гирей,
Сердце сжимая капканом стальных челюстей.

Сотканы танковым током тупые доктрины,
Провод трамвайный свисает с замёрзших октав.
В окна напротив взирают слепые витрины,
Правой рукой первородное право поправ...