Черный зонт

Шило в глаз я воткнул
в правый,
кровь слезою сглотнул,
браво!
И подумал, стошнит,
хрен там!
Только в глазе свербит
левом.
В левый следом воткнул
шило,
боль с трудом проглотил
пивом.
К чёрту весь этот мир
тленный,
во Чуме буйный пир
пенный,
Не хочу больше жить
Ложью,
Понял я не любить
можно
ты меня не возьмёшь
понтом,
ночь укрыла меня
зонтом.
Задуваю в молчании
Свечи.
Я слепой и в отчаянии
вечном….

В бору сосновом, по дороге из песка
Иду вперед, за солнцем на закате.
Жара спадает и прохлада уж близка.
Сверчок готовит свой смычок к кантате.

Затягивает легкой дымкой горизонт.
Затихли птицы, что за день устали.
Запрятал гриб-красавец в листьях шляпку-зонт.
Лишь травы шепчут ветру о печали.

От запахов вокруг кружится голова.
Истома в свежем воздухе разлита.
Куда-то разбежались все слова.
Где завтра, где вчера ... Здесь все забыто.

Неспешный мелкий дождь октябрьский.
У шапок клёна вид боярский.
Неяркие цветы на клумбах.
Афиши на рекламных тумбах
Намокли. Город весь зонтами
Пестрит. Как хорошо, что сами
Сегодня мы с тобой остались.
Как хорошо, что не расстались.
Забыли глупую размолвку.
Ох, если б мне тогда винтовку...
Убила бы тебя на месте.
Надеюсь, ты не жаждешь мести?
Бываю горяча в запале
И с ангелом сравнишь едва ли?
Напрасно я к другим ревную -
Искал ты именно такую?
Ну, не дразни, что...

Гроза... Раскаты грома.
Трава... Уже намокла.
И дождь... Стучит по крыше.
А ты... Его услышишь.
И тучи... Словно море.
И лужи... Нас как двое.
Асфальт... Уже сырой.
Твой зонт... Лишь я с тобой.
Весна... Зеленые деревья.
И солнце... Нету, где я?
Пусть дождь... Ему мы рады.
И радуга... Награда.

И теперь, загнанная в угол, краем живой плоти и
вонзенной иглой сознания понимаешь –
как противен фрак и декольте на обочине пыльной дороги.
Как навязчиво выглядят одинокие пальмы и
как некстати всеобщее голосование, пискливое брюзжание и заносчивость.
Как отчаянно пульсирует в тебе
в другом увидеть отражение,
но оно лишь тускло мелькает и оседает пылью.
Вороватая крадучесть спешки и упреков скольжение.
Об асфальт, напрягаясь, трутся шины,
ершатся щетиной.
Взгляд на...

Точь в точь.
Ночь
напрочь выветрила крик.
Стих.
Новоселье в переполох.
Глух. Дыра. Поздно.
Труба глазами вслух.
Еду. Руль.
Стекло захватывает горизонт.
Дождя нет. Не нужен зонт.
Иду.
Глазами всматриваюсь в тебя.
Месяц.
Круглый как твои глаза.
Рядом.
Каблуком жмем асфальт.
Рады.
Солнце бесплатно в самую душу греет.
Прекрасно. Жду самого себя. Атасно.
Дети.
По родителям разбегаются.
Сигареты.
В канавки проваливаются.
Стиснут.
Повержен.
И, как...

В восемь на землю прольется серебряный дождь,
Серую гальку окрасит, булыжников слитки-
гордость материи скал островерхих.Ну, что ж,
время гулять без зонта и промокнуть до нитки...
Рожки не кажут улитки, крепка их броня,
дождь ли серебряный, иль грязевые потоки.
Судьям судить, неудачность экспромтов браня.
Истина -ты,но дорогой дождя без упрека
все мы идем не страшась, и, конечно, рискуем
всем и ничем,скорость разная,цель-то одна.
Мысли влекутся друг к другу.Мы тихо ликуем,
дождь...

Армагеддон!
Армагеддон над Россией!
И в душах - Армагеддон.
И никому не уйти от вопроса:
"С кем он и кто - он?!"
Черные, черные рати
все идут-идут без конца,
и нет им числа!
Стонет под поступью
Их наша Россия
И наша Земля!

Колокол!
Колокол отбивает такт
Битвы последней и долгой!
Звонит, звонит звонарь
Молодой непрерывно!
Спасибо, что ты
Остался собой!
Россия жива!
Россия жива!!!

Меч Святогора ярок как солнце
Ибо сильна молитва женщин
И старцев молитва сильна.
Меч...

Три пломбирные шарика, ложечка,
за окошком кафешки туман.
Грусть ушла с четверговым дождичком,
закрутила новый роман.
Дождик мается,льется плачется,
а зеленой -все трын-трава.
Под зонты синоптики прячутся,
тонут в лужах весны слова.
У меня есть знакомый художник,
вот пломбир доем, позвоню.
Он волшебник, раскрасить может
краской радостной грусть мою.

Мне тесен мир в пределах горизонта,
Он давит небом с облаками на меня,
И, только ночью, так легко под звёздным зонтом,
Мечты мои взлетают, вдаль маня.
В мир звёзд лечу по млечному раздолью,
Не ощущая времени, конечности, границ,
Осознаю метаморфозность тела болью,
Огромным солнцем на пороге у ресниц.
Горящей шкурой, словно шлейф кометы,
Сползает кожа с энергетики долой,
Так тесно было для души на этом свете,
Она летит, уже, поёт: «Домой! Домой!»